от времени никотинный налёт от выкуренных без мундштука сигарет «Прима». Он много курил. Со стороны его курение виделось только ему понятным ритуалом. Зажигая спичку, смотрел на неё некоторое время, затем как бы спохватившись, быстро подносил к сигарете. Прикуривал, прищурив один лаз, потом взмахивал пару раз рукой, чтобы потушить пламя. Огарок спички запихивал с тыльной стороны коробка, тем самым окончательно гася её. Ни мусора, ни пожара при таком гашении.
Руки никогда не находились в состоянии покоя Они всё время что-то пилили, строгали, клеили Казалось, что они живут своей самостоятельной жизнью.
Завершали портрет нашего любимого учителя два предмета, без которых мы не могли представить его – это столярный фартук и ситцевая кепка Оба в некоторых местах вымазаны клеем.
На работу он приезжал на видавшем виды, но выглядевшем неплохо, мотоцикле, поскольку жил довольно далеко от школы, в районе больницы как мы говорили, «в Заречке». Ходил слух, что Любомир Семёнович привёз этот мотоцикл с войны в качестве трофея. И мы, мальчишки, каждый раз рассматривая его на улице, искали, куда крепился пулемёт, где следы от пуль и осколков. Мы неволь но сравнивали трофей с теми немецким мотоциклами, что видели в нашем РДК.
Вспоминаю тёплые рассказы учителя об армии Позже, уже повзрослев, я осознал, что, рассказывая свои мирные армейские истории, он подготавливал нашу психику к службе. Не надо бояться армии – главный мотив всех армейских рассказов Любомира Семёновича.
Долгожданный всеми звонок с очередного урока подал свой заливистый голосок. Кто-то рванул в школьную столовую, а кое-кто – в коридор и сразу в раздевалку. Она была в переходе между нижним и средним корпусами. Наши пальто и куртки висели там гроздьями по несколько штук на одном крючке. Обычно, порывшись и найдя свою куртку, мы доставали из рукава шапку и выбегали на улицу. Но это было только в холода. Если дни были уже тёплые, то выскакивали вообще без шапок. А что, бежать было недалеко. Дорогу переходили, посмотрев по сторонам, нет ли машин. Впереди – спортивная площадка, т. е. футбольное поле. Обогнув интернат, устремлялись в проулок налево и в здание, где у нас проходили уроки труда.
Справедливости ради следует сказать, что в мою ученическую бытность они были там один или полтора года. Позже их перенесли в правое крыло интерната, где уроки проходили до конца жизни Любомира Семёновича.
Почти всегда он встречал нас словами:
– Парни, а вы что так рано прибежали, ведь ещё вся перемена впереди?
– Сказку хотим послушать, – чуть ли не хором отвечали мы.
– Нет, нет, нет. Только в строго отведённое время, а именно – на перемене после первого урока, – отвечал учитель.
Первый урок пролетал очень быстро. И вот раздавался до боли знакомый звон. Это Любомир Семёнович проводил стамеской по зубьям циркулярной пилы. Первая половина сдвоенного урока окончена. Мы, кто на верстаке, кто-то на табуретке, садились кружком вокруг учительского стола. Наш рассказчик,