не будет! – восклицаю я.
Мне больно. Мне, как и ей, больно говорить о том, что у нас нет детей. Но я себя не виню, как она…
– Седьмой год… Ну и что?! Всему свой срок. Значит это испытание послано нам Свыше! Нам всё удалось и удаётся слишком легко. Что-то должно быть…
– Это не что-то. Это самое важное… Самое важное дело дроттнинг. Все мои дела – ничто по сравнению с тем, что ты должен получить наследников. Свея должна получить наследников, – она смотрит на меня слишком серьёзно. Слишком много в её взгляде тяжёлой и уже многолетней боли. Вот и я читаю твои мысли, Сигню.
– Замолчи! – не выдержал я. Сжимаются руки… Другую… – Замолчи, я не могу этого слышать!
– Сигурд… – она смотрит на меня огромными небесами.
Взять другую…
Меня будто вихрь подхватил. Я подскочил, сорвал её с этой лавки и, подняв на руки, прижал к себе. Я прижимаю её к себе, я хочу её объятий, её тепла, надышаться её ароматом…
Другую дроттнинг…
Мой закон «Пожар или война» действует по-прежнему. Больше того, мы пользуемся им часто. Слишком часто для йофуров, для тех, что женаты шесть с половиной лет. Куда чаще, чем прилично тем, кому полагается спать на разных половинах терема.
И мы остаёмся здесь надолго, почти весь день.
– Не говори мне больше этого никогда, Сигню, – прошу я.
Мы лежим рядом. Она повернулась на живот, пот капельками на гладкой коже, ручейком по ложбинке вдоль позвоночника… Приподнявшись, подпирает голову, отягощённую волосами, волнами растёкшимися по постели, смотрит на меня:
– Я не могу думать только о своём счастье. Не могу думать только о себе. Я должна думать о тебе, о том, что ты завоевал и строишь…
– Мы завоевали и строим это вместе, – твёрдо говорю я.
Боги! Может я и ревную её так безумно ещё и потому, что мы бездетны. Чем мне удерживать её около себя?
– Сигурд…
– Нет, теперь ты послушай, – я тоже приподнимаюсь на локте. – Давай этот разговор отложим.
– На сколько? – спрашивает она.
– Навсегда. Не будет другой дроттнинг, – твёрдо говорю я. – И дети оказываются бездарными правителями и губят всё, что возвели отцы. Пусть всем распоряжаются Боги. Если у нас должны быть дети, они будут. А – нет, значит, преемника выберут алаи.
Сигню ложится на спину, смотрит на меня, я опять могу прочитать, что она думает, мысли её о любви, одна нежнее другой.
– Любовник говорит в тебе, не конунг.
– Пусть так. Но я лучше умру, чем перестану быть твоим любовником, – я протягиваю руку к ней…
Перестать быть одним целым… Как ты можешь о таком даже думать, не то, что говорить?! Как ты можешь, Сигню?
Вот как мне не ревновать…
Глава 2. Собаки умирают собаками
Дни текут за днями, скоро рожать жене Рауда, Астрюд. Юная и прелестная, поначалу мы с ней сблизились, но скоро родители наговорили ей обо мне такого, что сероглазая, тонкая девушка, до этого чуть ли не влюблённая в меня, стала скованна при мне, начала смущаться и отводить глаза.
Я