начнут!!!
Она расстроилась. Глеб, похоже, даже не ожидал, что она расстроится так сильно. Но извиниться даже не подумал.
– Спрашивать нужно сначала! – Хочешь предаваться столь странному занятию – флаг тебе в руки, я б тебе другой журнал дала, который не жалко. Этот мне, вообще-то, отдать нужно было…
– Я думал, он тебе не нужен… – Он нахально ухмыльнулся, нарочно не выказывая ни малейших признаков сожаления или раскаяния. – Валяется здесь с сентября…
– Мне – нет, но это не мой журнал… – ответила она, чувствуя, что против воли в голосе звучат усталость и раздражение, даже злость. – Ну ты, Глеб, даёшь!
Она не удержалась, с досадой хлопнула испорченным журналом по столу, и вышла из комнаты.
Может она и не на него так сильно разозлилась, просто – под руку попался, но Глебу было до лампочки. Давайте, езжайте к своим итальяшкам, к этим дурацким макаронникам в идиотских сиреневых галстуках и розовых рубашках. А он спать пойдёт.
…Раскрытый альбом так и остался лежать на столе. С его страницы грустными, полными слёз глазами глядела на этот мир Богородица, нежно обнимающая младенца Христа…
Часть третья. Глебово лето
Клязьма-река
– Как я здесь очутился? Ума не приложу.
Прям как в телесериале… В детдоме по вечерам телевизор включали – до тошноты их насмотрелся. В сериалах этих вечно кто-нибудь память терял. Раз – и ничего не помнит: граф он, иль, к примеру, посудомойщик… Как его имя-фамилия – тоже без понятия.
Амнезия, так это называется.
Может и со мной такая же история?
Не, ну я же помню, кто я. Глеб Рублёв, нахимовец.
«У моряка один путь – славный!». Во, это тоже помню. И кто сказал – помню! А Нахимов и сказал, на стенке в училище висел во-от такой плакатище…
Значит, частичная амнезия. А может и не она вовсе.
А всё-таки не помню, как я сюда попал, хоть убей. С Тоней повздорил – помню, спать улёгся в поганом настроении – не забыл, забудешь тут, полночи в потолок глазел…
В ванную пошёл, умыться хотел… А дальше – будто с обрыва ухнул. В туман – густой, белый. Как в облако…
И странно-то как – тут лето, солнце! А с вечера вроде октябрь был, слякоть на улице, дождь за окном… Не сон ли всё это?
Коротко остриженный мальчик лет двенадцати на вид, в трениках и линялой футболке, не без оснований полагавший себя Глебом Рублёвым, крепко потёр щёки и лоб ладонями, взъерошил русые волосы на круглой, коротко остриженной голове.
Проснуться не удалось. По-прежнему его окружал знакомый – в общем-то только по фильмам и сказкам – типичный среднерусский пейзаж.
Васильковое небо, утекающая вдаль тихая извилистая река, пестреющее стадо на зелёном лугу. Серебристые прибрежные ивняки и дальние, светлые, пронизанные солнцем берёзовые рощи.
Огороды, рубленые избы, выше – земляной вал и деревянные укрепления