стали еще уже, лицо покраснело, он вошел в раж. Закричал:
– Верно! Ломай! Бей! Разрушай! Это и есть Революция! Что сломается – то хлам, что уцелеет – то навечно! Но постараемся, чтобы от старого не уцелело ничего! Буржуазию в порошок! Все вдребезги. – Глаза яростно сверкали. – Мы уничтожим все! И на уничтоженном воздвигнем храм! Храм всемирного счастья! Отныне мы – первая в мире, невиданная страна социализма… Удивляетесь? Думаете, погибнем? Удивлю вас еще больше! Для нас дело не в России. На нее нам наплевать, господа. Россия – только первый этап! Этап, который мы проходим на пути к мировой Революции. Не понимаете! Хотите припомнить мне ваши марксистские, а на самом деле меньшевистские, контрреволюционные ненужности!.. Впрочем, против контрреволюционеров… даже если они мои бывшие друзья, у нас имеется товарищ Дзержинский. Он чистит сейчас авгиевы конюшни в Петрограде!.. – Глаза Ильича горели фанатическим, злобным светом.
Я так и не знаю, кто был его собеседник. Помню только, что гость сказал:
– Я не умею и не хочу разговаривать с Робеспьерами. – Встал и вышел из кабинета.
Именно тогда в комнату вошел кривоногий, маленький, безбородый человечек с большим висячим носом, на котором торчало пенсне. Это был Урицкий, вчерашний меньшевик, а ныне верный обожатель Троцкого… и раб Ильича. Когда он говорил с Ильичем, на лице у него появлялось восхищение. В беседе же с другими постоянное иронично-презрительное выражение его лица обескураживало собеседников.
– Ведь умный был человек, а какой стал идиот, – сказал Ильич вошедшему, кивая на дверь.
Обо мне он окончательно забыл и заговорил с пришедшим об Учредительном собрании и о том, как его разогнать. Я слушал разговор с великой печалью. Сколько нас, революционеров, погибло, чтобы первый свободный российский парламент был избран. И вот сидят два революционера и договариваются, как его ликвидировать!
Наконец Ильич вспомнил обо мне:
– Мы направляем вас в ВЧК – Чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем. Но у вас там будет особая миссия. Надеюсь, вы запомнили слова о мировой Революции? Теперь у нас вся надежда на нее. Отправляйтесь к Дзержинскому, он ждет вас…
В декабре 1917 года была создана Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем внутри страны. Но с самого начала она имела тайную задачу…
Однажды в Смольном я увидел в коридоре забавную пару: худой, длинный, хрипло кашляющий поляк Дзержинский и рядом с ним – белокурый, круглолицый весельчак, латыш Петерс (Дзержинский стал Председателем Чрезвычайной комиссии, а Петерс – его заместителем). У Дзержинского в руках папка, он всегда носил ее с собой. В папке – весь секретный архив Комиссии, а у Петерса в кармане кожаной куртки – вся ее тощая касса.
Однако весьма скоро они покинули Смольный и обосновались в величественном здании бывшего градоначальства. Здесь на одном из этажей находились камеры. В них когда-то сидели народовольцы, покушавшиеся на царя, успел посидеть