жаловался мне, обмывая боевые раны: «Ну, совсем с ума сошла, стерва, с утра все искала какой-то браслет, с чароитом… говорила, что какая-нибудь из моих телок его сперла, потом телефон расколотила, с полчаса рыдала в ванной, вылила кофе мне на любимую рубашку, а потом потребовала, чтобы я купил ей шоколад, почему-то «Гвардейский». Разве его сейчас выпускают? Знает, что я люблю её до полного помрачения разума, и пользуется этим».
Браслет я помнила. Один из Дашкиных поклонников, бог весть как забредший из Сибири в общежитие на Стромынке, где мы тогда жили, в Москве, лет десять тому назад, подарил ей кусок чароита, а другой поклонник, ювелирных дел мастер, сделал ей из серебра с чароитом комплект – браслет в виде змейки, обвивающейся вокруг цветка, и серьги. Серьги она, конечно, где-то посеяла, а браслет очень любила.
«Видишь ли, Костик, – сказала я, – она получает совершенно мерзкие письма, в которых какая-то нимфоманка во всех подробностях расписывает где, в каких позах и сколько раз ты её трахаешь. Прямо готовый сценарий жесткого порно» Костик хмыкнул и склонился над раковиной. Я слегка пнула его коленкой под зад и вышла из ванной.
Последующие три четверти часа я была очень занята. Привела Дашку в пустую Лебедевскую квартиру, дала ей лошадиную дозу снотворного и уложила в постель. Сбегала к ней на квартиру на Кави Наджми, упаковала пару чемоданов, приволокла их к себе, практически никого не встретив; позвонила к ней на работу, и сообщила начальнице, мирволившей Дашке, что та уехала вчера поздно ночью с новым любовником на теплые моря. Пришлось, конечно, поднапрячь воображение и состряпать на ходу сюжет, который оказал бы честь любому роману для домохозяек: тут были и романтическая встреча и роковая страсть, молниеносно и неотвратимо поразившие Дашку и некоего мужественного брюнета (Нонна Ильинична обожала брюнетов) и их мгновенное решение идти рука об руку по дороге жизни, и письмо, оставленное Дашей Костику, извещающее бывшего любовника о разрыве отношений, и отъезд Даши с брюнетом на юг.
– Боже мой, боже мой, как она неосмотрительна, она живет только сердцем, только чувствами, – бормотала в полном восторге Нонна Ильинична, которая во всем остальном, что не касалось чувств-с и сердца, была пройда и видела насквозь и на два аршина в землю.
Потом я позвонила Зие Искандеру.
Мы встретились в кафе возле парка. Кафе, видимо, принадлежало Искандеру или одному из его людей, и задняя комната была весьма удобна для встреч без свидетелей. Искандер сразу понял, что я не хочу блистать в его обществе, да и сам не жаждал внимания любопытных, в особенности теперь, когда так макабрически складывалась его избирательная компания.
– Два года тебя не видел, даже мельком, даже на улице. Знал, правда, что в городе.
– Я тебя не избегала, да встречаться ни к чему было.
Я смотрела мимо него, но видела его отчетливее, чем если бы смотрела в упор. Он сидел, слегка откинувшись. Смуглая рука, нервно-энергичная, с тонкими сильными пальцами