в этот момент направил на него ствол своего ружья и готов был уже выстрелить в него. Но вожак стаи, видимо почуяв беду, зло рыкнул на него, и молодой волк, поджав хвост, отошёл от тропы. И, пропустив нас по тропе дальше, волки как по чьей-то команде все одновременно жутко завыли, а затем вышли на тропу и не спеша, и даже не оглядываясь назад, ушли в болота. А мы ещё долго стояли на тропе на ватных ногах и думали о том, что нам сильно повезло в том, что волки вежливо выпроводили нас из болот, а сами вернулись назад в свои владения в Митушинские болота. И я до сих пор не могу понять, как это волки выпустили нас тогда из болот живыми.
«Вот и здесь я снова попал в подобную ситуацию, но, правда, уже не в болотах, а на лесовозной дороге, и хорошо, что ещё на машине», – подумал тогда я.
– Вот и дождались непрошеных гостей, обложили они нас со всех сторон, – сказал Алексей, – теперь-то они от нас точно не уйдут, пока не возьмут нас измором. Многовато их на нас двоих-то собралось, даже по косточке не достанется каждому из них, – и он отвернулся к окну.
А волки, окружив со всех сторон машину, и не собирались уходить от неё, а половина стаи разлеглась прямо на дороге, с обеих сторон машины, взяв нас в кольцо.
– Только бы не догадались разбить лобовое стекло, тогда нам труба, – сказал Алексей. – Ты же видишь, какие они большие, и если догадаются, то вышибут стекло играючи. И наше счастье, что мы не пошли в деревню пешком, а то, как раз бы наскочили на них, ведь они со стороны деревни пришли.
– А как ты думаешь, что лучше, замёрзнуть на таком морозе в машине, если сломается примус, или волки по дороге съедят? – спросил я.
– Не знаю, не пробовал ни того, ни другого, – сказал Алексей. – А вот разбудил ты меня зря, да и сам бы лучше тоже спал. Уж лучше во сне угореть или замёрзнуть, чем заживо быть съеденными этими, – но он недоговорил, отвернулся к окну и надолго замолчал.
– В следующий раз не буди меня, – после долгого молчания сказал Алексей. – Вот только жаль, что дела свои в Братске не доделаю, а кроме меня их уже никто не доделает, – добавил Алексей и снова надолго замолчал.
Его молчание угнетало меня, да и угарный газ потянул нас на сон, а нехватка сгорающего на огне кислорода тоже сказывалась на нас отрицательно. Потому что от нехватки кислорода начала сильно кружиться голова и на сон потянуло вдвойне. И я вдруг понял, что если мы сейчас заснём, то заснём уже навсегда, а если ещё, не дай бог, и «Шмель» во сне потухнет, то мы задохнёмся ещё раньше и быстрее. И я, чтобы не заснуть самому, решил расспросить Алексея о том, что же было с ним дальше, после 20 лет.
– Алексей, а ты ещё кому-нибудь, кроме меня, рассказывал эту историю со станцией? – спросил я.
– Да, через 20 лет, когда я вспомнил и корабль, и Джека, я рассказал эту историю своей жене, – сказал он.
Хотя сам-то я верил в это с трудом.