раз заявляешь её публично. Спустя 20, 30, 40 лет. Должно быть, она думает, что здесь мне сделали предложение. И я представила себе, что она видит перед собой сейчас провинциальную американку. И я даже раскачалась в своём кресле-качалке на крыльце двухэтажного домика где-нибудь в Мичигане. И я вспомнила, каково это – играть, и я рассмотрела в тёплом свете лампы своё достойное кольцо (подаренное Джоном на помолвку), и чуть не крикнула: «Эй, а спокойной ночи?!» – вослед волне светловолосых ребятят, несущихся по лестнице особняка вверх, в свои спальни, и растроганно шмыгнула носом в трубку… Двадцать лет…
О, гуманитарий – как же я мало знаю об вашей этой инженерии! О том, как и сколько времени хранят информацию о клиенте компьютерные базы!
«Минуточку, – изменился тон моей собеседницы. Она вырвалась из-под власти моих чар. – Вы и правда жили в нашем отеле, но ведь в другом городе! И меньше десяти лет назад!» Она назвала даты и город и рассердилась на мой невольный обман. «Простите, – смиренно сказала я. – Но ведь это было так давно!»
Я твёрдо знаю: в легендарном городе нужно жить в легендарном отеле. Значит, так и было. И я была в этом вашем городе, и в лучшем отеле, и тапёр играл! Что-то перепутала – да, но и не перепутала же вообще всё! Понимаете? Вот сейчас прямо и вспомнила: ваш отель в этом вашем городе разбомбили ведь. Пусть давно это было, но вот что точно помню: от оригинальной архитектуры у вас всего-то сто двадцать метров холла осталось. А вот там, где я останавливалась в вашем отеле, но в том, другом легендарном городе, – всё здание сохранено. Так что в прошлый свой приезд в ваш город я жила в другой хорошей гостинице, которая в оригинальном здании; его предпочла. А познав настоящую архитектуру, теперь решилась и на вашу реконструкцию. Можно сказать, за десерт смирилась наконец-таки с последствиями Второй Мировой, а вы недовольны… И потом, вы простите, но что тут говорить про отели? Я вот авторство источника не всегда признаю. А вы мне про путешествие! Да я его не останавливаю много лет! Конкретно: два года назад из дома вышла, в пути который год… Да мне смешно просто: год! Мы вон вчера сидели в гостях, и я пыталась что-то рассказывать, но на уточняющие вопросы ответить не смогла – не смогла точно назвать ни свой возраст, ни возраст ребёнка. Кстати, была в одной африканской деревне – у масаев, так там тоже год никто не знает. Спрашиваю вождя: сколько вам лет? Не знает! Долго думал, потом вспомнил, говорит: родился до Большого дождя. Год! Я ещё в Ленинке заметила – я никогда не знаю, какой год. Шифр хранения важной книги ещё способна указать на память, пока с ней работаю, но год… На меня за это даже библиотекари ругались. На формуляре заявки ничего нельзя исправлять. И сначала переписывать заставляли. А ведь годы слишком быстро меняются и не так влиятельны, как дни. И да, это симптом – моего полнейшего, воистину средневекового равнодушия ко времени. Вот почитайте грамоты XI века – сплошное перечисление памятных событий и безо всякой хронологии.