я! Лишь лести читал монолог!
И небо в-кошмар вдруг познал историзмом.
Рождав тебя в одах, сломал потолок!
По-циркулю боль. Кругосветные мысли.
Я лишь лицемер, коли рядом не ты!
Ты – мель средь бескрайних морей нигилизма.
О, в завтрашний миг протяни мне мосты!
Коль мыслю, то я существую… но тщетно!
Коль истину мыслю, я истин, пойми!
И ты для того мне нужна беспросветно,
Лишь ложь зрю за нашим с тобой визави!
К тебе – что ни слово, то скупости жертва!
Лишь твой лик сулит рикошетом всех «но»!
Ты – масть квинтэссенции, мишень перманентна;
Мазилой метафор мечтал быть давно!
Весь век, как гласишь, спекулянтом оттенков
Проплыл, чтоб додумать всему высоты…
Экспромт реставратор вонзал в ста наценках…
Будь рядом – разграбь маскарад пустоты!»
«Рацею постиг… Но блуждаешь финалом.
Хоть мысли мои прочитал наизусть,
Христа беспощадно рисуешь кинжалом,
Опавшей улыбкой закрыть лишь бы грусть.
Не эти ль глаза пел жене своей, Софье…»
«И имени ей я б не дал никогда!»
«Из рук стихотворных не лил ли любовь ей?»
«Когда-то… за то влачу повесть стыда!
Был юн и, как юность, продажен идеям;
Так щедро зиял в ней разбег красоты…
Ткли страсть до-обид к разговора постелям…
Шрам милых порывов. Круг брызг чистоты.
О ней говорил – вдохновлённая миром;
В лице отражались узором стихи.
Любила средь дел запятыми игриво
Помять фольгу будня. Вращала грехи.
Слащавый мираж. И теракт послевкусий.
Поэта любого хотела она…
Играла жанр мной вожделенных перкуссий,
Спектаклем с-талантом достала до дна!
Себя дилетантка. Эстетика куклы.
Ей было не важно, чем вздрогнет перо.
Бросать эпиграмм стал ей в лик тучи смуглы —
Бесплотны сарказмы. Мест мести таро.
До-слёз благодарна. Автограф трагедий.
Я – мимо холстов слишком долго крича —
Заплаткой к гордыне был нужен последней:
Достойна быть музой… жаль, лишь палача.
Богем пьедестал – для поэта супруги;
Внимания взрывов хотела, увы!
«Три тома про взгляд мой» чтоб крикнуть подруге;
Со-злостью её впредь целую на-вы!»
«Вот видишь, любовь – вдохновенье, не так ли?»
«О нет же, влюбившись – разлюбишь себя!
Мир – сцена для двух; рук касаний спектакли!
И занавес всуе лишь ждёт сентября!»
«О, будь и вовеки романтиком боли,
Экстрим сантиментов назло нам храни!
Такой же была я; зерцал мнут прибои —
Там прошлых гордынь оглянулись огни!
Не верь мне; злой краской рисованы губы…
Здесь скороговоркой давай помолчим…»
«Позволь обещать, что я шёлк – тебе грубый,
И вечно прощенья просить без-причин!»
«Ты –