ты просто прими как данность: тела – смертны, а душа – вечна. Поэтому, пока есть возможность, борись за жизнь бренного тела и береги бессмертную душу.
Дмитрий добавил:
– Не трать и так короткое время, оплакивая погибших, все равно придет срок, когда мы встретимся где-нибудь…
– Когда-нибудь, – усмехнулся Хойт.
Помощник командора решительно заявил:
– В общем, если из нас троих кто-то не выживет, всякое бывает, совершенно серьезно предупреждаю: я категорически против, чтобы меня оплакивали! Вспомните при случае добрым словом – и достаточно.
– Братцы, если выживу, оторвусь по полной, – пообещал Хойт с прежним задором. – Ни в чем себе не буду отказывать. Есть – от пуза, спать – всласть, любить – от всего сердца. За всех!
И протянул нам руку. Мы поняли его сразу и, положив свои ладони сверху его, кивнули. Дали молчаливое обещание: кто выживет, тот будет жить за остальных.
– Когда собираемся уйти не прощаясь? – вернулся к насущной теме Хойт, посмотрев на нашего командира.
– Надо собрать еще провизии, воды. Может быть, медикаменты…
– Мне вернули аптечку, – похвалилась я. – Пробы взяли, и все. Правда, там ничего особенного, так, первую помощь оказать.
– Хорошо, что одежду оставили, – Хойт одобрительно посмотрел на свою синюю форму с пилотскими нашивками, а потом поморщился: – А то на их дырявые костюмчики без слез не взглянешь.
Я передернулась, поправив форменную серую куртку, наконец-то больше не висевшую на мне как на вешалке.
– Уже месяц здесь и свой прежний вес почти набрала, но мерзну постоянно.
Хойт ухмыльнулся, протянув мне флакончик:
– Я тоже теплолюбивый. На, мне от насморка выдали, могу поделиться.
Я подозрительно посмотрела на зеленую жидкость:
– Они на тебе уже много чего испытывали. Не боишься, если, как неделю назад, опять кровью захлебываться будешь?
– Глазастые умники сказали, тогда дозировку не рассчитали, а так хорошее средство от кашля, – с присущей ему иронией отозвался Хойт. – Но ты права, Тай, меня используют в качестве подопытной крысы и пробуют все подряд.
– А на мне проверяют физические нагрузки, – мрачно поделился Резников. – Позавчера чуть глаза не лопнули от напряжения. Уроды.
Мы с пилотом посмотрели на помкома с сочувствием, глаза у него до сих пор в красных прожилках лопнувших сосудов. Пришел мой черед жаловаться:
– Меня на восприимчивость проверяют. Языку обучили, а теперь тестируют на скорость обучения письму. Цветовой диапазон, широта восприятия обоняния, скорость запоминания, логика мышления… Словно животное. Разные дурацкие задачки предлагают, а потом группой едва не взахлеб обсуждают, как я их решаю. Признаться, я часто просто методом тыка пользуюсь. А они от итогов в ступоре, пытаются логику землянки понять. Каким образом я к тому или иному ответу прихожу. Видимо, стереотипы мышления выявляют…
Мужчины расхохотались. Через минуту Резников, вытерев слезы, сквозь смех выдавил:
– Вот