мере, язык пока был на месте.
– Язык мой – враг мой, – сказал парикмахер, низко кланяясь.
– И мой враг твой язык, – нахмурил лоб правитель, – обещаю, что когда-нибудь лишишься его, и возможно скорее, чем сам думаешь. Тебе эта часть вовсе ни к чему.
Мастер бухнулся на колени перед властелином:
– Прости, Величайший!
Бессмертный помахал рукой, приказывая парикмахеру удалиться, а, когда тот вышел, долго стоял перед зеркалом, ощупывая лицо: надеялся, что, проснувшись как-нибудь утром, увидит здоровую, как сейчас кожу, а не натянутый коричневый кусок пергамента, готовый треснуть в местах морщинок, оставляя глубокие гниющие раны. Передернуло от воспоминаний: знал, надеяться на чудо, напрасно. Чудеса происходили, но не с ним. Неожиданно вспомнил о пришельце. А вдруг, это не просто божий посланец, вдруг это сам бог прилетел наказать его. Другой бог, однажды, подарив бессмертие, облек на муки телесные, но правитель боялся суда еще более страшного. Монстр не хотел признавать, что данное бессмертие, это проклятие, а не дар. Другой совершил над ним суд и теперь незримо наблюдал за его преступлениями. Души убитых детей становились ангелами и оставались в раю, ожидая призыва господнего, чтобы в тот час обрасти плотью и навечно восстать из мертвых. А кто называл себя бессмертным, давно уже был гниющим трупом, с душой, нашедшей место в аду.
– Ах, как я одинок, – сказал себе правитель, – хоть бы Варех приехал, он единственный, кто понимает меня, потому, что похож.
Жена Зиры, хромоногая толстуха Герада, выслушала рассказ до смерти напуганного мужа, и разразилась неистовой бранью. Вне себя от негодования, она кричала, тряся жировыми складками и брызжа слюной, оскорбления в адрес мужа. Смысл брани сводился к тому, что Зира самый тупоголовый советник на свете и ему бы отхожие ямы чистить, а не советы давать правителю. Зира молчал, не решаясь прервать поток бранных слов. Наконец, жена утомилась, запас ругательств иссяк, злость поутихла. Герада смолкла и села напротив мужа, устремив на него взгляд бледных, мутно-водянистых, глаз.
– Будто две медузы, – с отвращением подумал советник про глаза жены.
История женитьбы на этой женщине была до смешного простой и короткой. Они с Геркагоном напились до бесчувствия на одном из праздников самосожжения у Пигоры, и палач, икая и вытирая кулаком слезящиеся глаза, сказал:
– Зира, бери сестру в жены, неприлично быть одному в твоем положении советника при Бессмертном. Страшна она, как смертный грех и хромонога, да с лица не воду пить.
– А, что? – заплетающимся языком выговорил Зира, – женюсь.
С тех пор прошло двенадцать лет, каждые два года жена рожала по ребенку. Сам он был доволен порядком в доме и всегда готовым обедом. Единственным недостатком женитьбы на сестре Геркагона было то, что собутыльник частенько приезжал к ним в гости и жил подолгу, очевидно простодушно полагая, что осчастливил