встретила Сердецию. Сестра, похоже, спешила куда-то и, кажется, была чем-то взволнована.
– Постой, – тронула ее за рукав Принципия, – подожди, что случилось? Ты не знаешь?
– Ах, это ты, цыпленочек? – Сердеция потрепала ее по щеке. – Ужин ненадолго отложили. Ничего страшного. Иди к себе.
–А что случилось?
– Ах, да что могло случиться? Ну, я не знаю, может, что-то подгорело на кухне. Ну, пустяки какие-то. Ты не волнуйся. Иди к себе, отдыхай, нас позовут.
Сердеция выпалила это все одним духом и снова потрепала Принципию по щеке – ласковый такой жест, успокоительный. Только какой-то нервный немного. Суетливый. И рука холодная…
– Иди, иди!.. – Повторила Сердеция, словно прогоняла. Похоже, она действительно торопилась.
– Куда все спешат? – Подумала Принципия, поднимаясь по лестнице. – А мне вот, кажется, спешить совершенно некуда.
И опять она осталась в своей комнате, наедине с собой и своими мыслями.
– Прощай, моя миленькая комнатка, – тихо сказала она, – завтра я уже буду на корабле. Сегодня последнюю ночь мы проведем вместе.
– Прощай, – сказала она, присаживаясь на кровать и гладя подушку, – прощай, моя мягкая! Какие сны ты мне подаришь на прощанье?
Она прилегла, стараясь не помять платье. Как хорошо, что сегодня еще можно одеться попроще. Без этих топорщащихся крахмальных нижних юбок. Сегодня она еще девочка и ей позволителен этот скромный наряд. И, кстати, эти нижние юбки уже выходят из моды.
Что же, все-таки, случилось? Почему отложили начало ужина? Почему все бродят, как неприкаянные?
Тревога сменилась каким-то сонным оцепенением, тишина царила вокруг, ветерок врывался в окно, шевеля занавески и помешивая воздух в комнате, как чай ложечкой в стакане…
Ветерок принес с собой где-то недавно слышанный звук. Тревожный и тоскливый – звук лопнувшей струны. Этот звук вошел в нее, и вибрация заполнила ее, как легкий газ заполняет оболочку воздушного шара. Он заполнил ее и она легко, будто став невесомой, поднялась на ноги.
Ветерок дунул ей в спину и распахнул дверь, и вынес ее из комнаты в пустой, полутемный коридор, где знобящим сквозняком гуляла тревога.
Она спускалась по лестнице, а навстречу ей то и дело попадались ее сестры.
– Принципия! – Строго сказала ей Софронея. – Когда ты научишься себя вести? Ну, куда ты идешь? Ты должна понять, наконец, что государственные интересы выше личных.
– А что случилось? Почему все идут наверх?
– Ничего особенного. Возникли временные трудности. Все проблемы будут разрешены, но требуется наше присутствие наверху. – Софронея показала пальцем вверх. – Наше место там. Пойдем!
И Софронея продолжила свой путь, гордо неся свое августейшее величие.
Следующей была Гриппина, с лицом, занавешенным полупрозрачной вуалью, должно быть, это была чадра.
– Пойдем, – сказала она глухо, – туда нельзя.
– Почему?
– Я не знаю. Но мы должны быть послушны. Сказано – нельзя, значит – нельзя!
– Ты идешь вниз? – Шепнула Принципии