Повара.
Она снова чувствовала в себе зов, и понимала, что опять попала не туда.
– А моральное состояние? – продолжал, между тем, Повар свои жалобы. – Разве, по вашему, не угнетающе действует, когда штукатурка сыплется вам на голову? Или когда в полу такие дыры, что туда спокойно можно спрятать окорок? Это, между прочим, не я ворую окорока, это они сами падают в щели. Попробуй потом достань их оттуда!
Повар долго еще повествовал о плохой тяге, о полном отсутствии вентиляции, водил Принципию в мрачные бытовки с неработающей канализацией, и показывал ей битые, пыльные стекла, обращая ее внимание на отсутствие решеток. Все это проскользнуло почти что мимо, почти что вскользь и почти не задев ее сознания. Мелькнуло и прошло. Да и было ли?..
И она спросила, наконец, Повара о том, что ей и правда хотелось узнать:
– А почему, скажите, пожалуйста, задерживается ужин?
– Ах, ужин?! – Возопил Повар, сверкнув на нее глазами. – Ужин?!. – Вскричал он, швыряя себе под ноги свой белоснежный колпак. – Так я и знал! Ужин! Вот, что вас волнует! Вот за чем вы сюда пришли!.
Он растоптал ногами колпак, плюнул на него и, в бессильном гневе, всадил в столешницу нож. Нож вонзился глубоко, и, пытаясь вытащить его обратно, Повар несколько пришел в себя и успокоился.
– Пойдемте, я вам покажу. – Сказал он, и, бормоча что-то вроде: «А я-то, дурак, думал… А я-то перед ней…», повел ее туда, где в дыму, грохоте и облаках пара на огромных плитах стояли огромные котлы, в которых громко булькало.
Он подвел ее к одному из них и громко крикнул:
– Эй, там!..
Из котла вынырнула голова, покрытая, как водорослями, разваренными капустными листьями, луком и кусочками моркови.
– Ну, что? – Спросил Повар.
Голова отрицательно покрутилась и снова исчезла в котле.
Со всех сторон подбежали любопытные поварихи и поварята.
– Я уронил туда свои часы, – пояснил Повар, – хорошие часы, между прочим. Подаренные мне за десять лет беспорочной службы. Там и дарственная надпись есть. И что же я теперь должен?.. Вот найдутся, и будет ужин. А пока…
Повар разочарованно покачал головой и пошел прочь, уже не глядя на Принципию и продолжая бурчать себе под нос:
– Ужин! А я-то думал… присылают всяких…
***
Принципия побоялась снова тревожить сердитого хозяина кухни и обратилась к поваренку, который, стоя рядом, вставал на цыпочки и с любопытством заглядывал в котел, в котором варилось что-то, включавшее в себя теперь дареные поварские часы и его приятеля.
– Скажите, – спросила она, трогая его за плечо, – а как мне теперь выйти отсюда?
– Отсюда? – Удивился он. Видимо, ему странной показалась сама мысль о возможности покинуть этот мир больших котлов и пряных запахов. – Выйти? – Он задумался. – А-а, кажется, знаю.
Он заговорщицки подмигнул ей и, приложив палец к губам, поманил ее к себе поближе. Она наклонилась и он прошептал.
– Пошли за мной. Только чтобы никто не видел.
Они