отраженное клинками солнце, и голова слегка кружилась. Дуэль на вкус казалась лучшим вином. Очнулся Амари, когда плечо обожгло, – неопасная царапина, и боли он почти не ощутил, а вот от вида собственной крови на камне под ногами содрогнулся. Алое на белом показалось слишком ярким, диким и помпезным. В следующее мгновение кровь впиталась в мостовую.
– Прощайте, – произнес Теренс, но Амари его почти не услышал. Он закусил губу и пошел вперед, практически забыв о защите, надеясь дотянуться до мерзавца, даже если рухнет бездыханным.
Боль. Звон. Ветер. Захватывающий дух танец. Не стало Часовой, столицы, ничего вокруг; рука сама выкинула вперед шпагу. Амари отстраненно наблюдал, как клинок коснулся груди врага, – легонько, но белый лен незамедлительно расцвел красным. Чужая шпага вслепую описала полукружье и безвольно упала на камни…
Глава 2
Амари стоял, стараясь унять бешено колотившееся сердце. В том, что Теренс мертв, он не сомневался. В том, что этой дуэлью погубил и себя, – тоже. Сожалений не было, как и ярости, ненависти, желания отомстить: эмоции исчезли вместе с душой убитого. Время застыло, хотя часы на дальней башне показывали его исправно. Оставаться на площади не хотелось, уйти не выходило – ноги словно приросли к мостовой. Если бы не выехавший на Часовую отряд из десятка стражников, Амари, пожалуй, рухнул бы рядом с убитым.
– Вот ведь… кровь творцова, – усатый плотный стражник склонился над поверженным.
– Гистон, ну как? – второй спешился возле Амари.
– Отмахался, вот так.
– Создатель и все его порождения, что, совсем?
– Совсемее не бывает, кровь творцо… господин капитан, намитец убит насмерть!
– По-вашему, можно быть убитым как-то иначе? – тот, к кому обратился стражник, выехал из задних рядов, без всякого удовольствия обозрел тело и вздохнул. Спуститься с коня он не удосужился и посмотрел на своего принца как на простолюдина – сверху вниз. Амари же слишком устал, чтобы обращать на это внимание, к тому же капитан чем-то располагал к себе.
Амари позволил увести себя с площади, наскоро перевязать рану. Голова раскалывалась, а плечи сдавила усталость, хотелось упасть, закрыть глаза и не вставать больше никогда. Вместо этого он вскочил в седло, упрямо вскинул подбородок, подставляя солнцу побледневшее лицо. Стражники привели Злата, что указывало на цель их приезда лучше всего. Конь чувствовал боль хозяина, поэтому не задирал чужих скакунов, не выгибал шею и вел себя смирно. Он единственный не требовал объяснений.
– У вас кровь, – капитан протянул платок, украшенный монограммой из переплетающихся литер «Д» и «В».
Амари кивнул, принимая. Капитан не выражал подобострастия или плохо скрываемой неприязни, и взгляд его – честный, прямой и уверенный – не мог не подкупать. Несмотря на безупречный, застегнутый на все пуговицы мундир, до блеска надраенные сапоги, белые перчатки, изящную с витым эфесом шпагу, кинжал все с той же монограммой и пару пистолетов