мотыльки, и даже ящерицы.
– Салли и Дэвид этому не рады.
– Они не были рады, когда в ловушку попала ящерица. На муравьев и мотыльков им плевать. Но им не плевать, когда муравьев и мотыльков убиваю я.
– Потому, что ты при этом улыбаешься. – Своей настоящей улыбкой.
– Значит, они не хотят, чтобы я радовалась?
– Убийство не должно радовать человека, Роза. Вот почему они переживают.
Я понял, что она старается запомнить эти слова. Она протянула руки, чтобы я ее поднял, и крепко меня обняла. Меня тут же волной захлестнула любовь к ней. К этой маленькой девочке, убивавшей муравьев и, возможно, не испытывавшей никакой эмпатии.
– Пообещай, что не будешь больше никого убивать.
– Но мне нравится это делать.
– А если Салли или Дэвид тебя увидят?
Роза промолчала.
– Что скажет твой психиатр?
Роза закусила нижнюю губу.
– А комаров можно?
– Да, комаров можно.
– А мух?
– Да.
– А мошек? А блох?
– Да.
– А червяков?
– Нет. Они полезны для почвы.
– А пауков?
– Нет. Пауки едят комаров.
– А если паук меня укусит?
– Посади его в банку, чтобы врачи знали, какое тебе дать противоядие.
– А…
Я остановил ее жестом.
– Больше никаких исключений.
– Ладно. Я больше не буду убивать.
Вскоре после этого разговора она перестала ходить к психиатру. Салли и Дэвид сказали, что она добилась больших успехов. Она признала, что убивала муравьев. С тех пор при мне она убивала только комаров. Хотя несколько раз я видел, как она разглядывает других мертвых животных – то крысу, то попугая. Они были мертвы еще до того, как она принималась тыкать в них палочкой. У меня это вызывало отвращение, но я убеждал себя, что ей просто любопытно. Потом произошла эта история с морской свинкой Апиньи.
Апинья была на два года младше Розы. Она жила в соседней с нами квартире, в Бангкоке. Она очень радовалась, что Роза, такая взрослая девочка, с ней играет. Еще больше она обрадовалась, когда Роза сказала ей, что они лучшие подруги. На нашем этаже других детей не было. Ради Розы Апинья была готова на все.
Я во всем виню себя. Если бы я хоть попытался выучить тайский… Но мне плохо даются языки. Не то что Розе, она молниеносно осваивает любой новый язык. Тайский ужасно сложный, к тому же тон у меня всегда шел вверх, когда должен был идти вниз, и наоборот. Я особо ничего не выучил, кроме «привет», «пока», «спасибо» и уважительного жеста, когда соединяешь вместе ладони, словно молишься.
Я услышал, как Роза что‐то крикнула. Мне показалось, что она меня зовет. Я вошел в ее комнату. Апинья прижимала к полу подушку.
– Что ты… – начал я.
– Привет, Че, – сказала Роза.
«Почему Апинья возится с подушкой?» – подумал я.
Роза шепнула ей что‐то одобрительное. Я заметил в углу комнаты пустую клетку. Роза взглянула мне прямо в глаза и оскалилась в улыбке. Я рванул подушку из рук Апиньи. Слишком