И тотчас заодно вздрогнули, сверкнув желтым сиянием, камушки в коротких прядках его усов и точно в собранных подобных прядках густых бровях.
– Обаче, – произнес нескрываемо озадаченно авитару и полные коричневые его губы растянули в широкой улыбке. – Вы еще саиб и вельми далеко видите, абы даже я еще не узрел сей выход.
– Вижу даже пятую планету Солнечной системы, будто разлинованную темными и светлыми полосами, оные на самом деле облака, – торопливо пояснил я, разворачивая голову и смещая взгляд с лица Чё-Линга. – Еще я видел кольцо, возле сей планеты, хотя оно в сравнение с кольцами с шестой планеты Солнечной системы вельми тонкое. И яснее ясного спутники пятой планеты, там их очень много, – дополнил я, бахвалясь тем, чем обладал, и что не считал уродством, а всегда преимуществом, даже будучи на Земле, – токмо я вижу не постоянно так хорошо, лишь эпизодически.
– О, саиб, вы просто неподражаемы, – отозвался авитару, и я уловил в его бархатистом голосе нежность, видно, он и впрямь мной восхищался, как нечто ценным и на радость попавшим в его руки, которое он никогда бы не выпустил.
Человек внезапно с небыстрого бега перешел на, прямо-таки, скорый, сделав сие таким резким рывком, что я вновь подпрыгнул на сидение повозки, а внутри меня в спине жгуче дернулся наконечник, точно пытаясь пробить дыру и покинуть мое тело. От той неожиданности и боли, я громко вскрикнул, и, дернув голову назад, врубился затылком в грудь авитару. Тот торопливо прижал меня правой рукой к собственной груди, зафиксировав меня на себе и не менее громко, да слышимо фыркая, крикнул:
– Карефул, чокашь!
Посему уже в следующий миг человек снизил быстроту бега, а мое подпрыгивание на сидение и вовсе прекратилось. Лишь осталась тягучая боль внутри спины, растекающаяся во все стороны по ее поверхности.
– Очень больно, саиб? – беспокойно переспросил меня Чё-Линг, я, впрочем, не ответил, всего лишь кивнув. Абы говорить после испытанного не захотелось.
Я еще толком не избавился от боли, когда человек степенно снижая быстроту бега, перешел на шаг, а после остановился вблизи от широких ступеней лестницы, завершающих кудлулу, и ведущих наверх к широкому лазу. Здесь слегка понизился уровень потолка, а сам он, как и стены, наблюдались и вовсе неровными пластинчатыми слоями грунта, хоть и вельми твердого, все же просматривающегося едва снятыми или не доделанными. Цвета тут, пусть даже, и, чередовались от темно-зеленого до черного, но в отсвете розовых лучей (вплывающих сюда от звезды Кизик) придавали им более яркие и насыщенные тона, создавая в этом участке туннеля точно переливающиеся отдельные чешуйчатые слои. А из самого лаза, и впрямь вроде вырубленного снаружи, а посему смотрящегося угловато-неровным, на меня дыхнул прохладно-свежий воздух. Посему я задышал через нос и более глубоко. Ворвавшийся в туннель воздух принес на себе, опять же, аромат чего-то цветущего и словно сладковатого, отчего