не могла же я им рассказать, что прячу в своей пещере оборотня и посторонние уши и глаза мне совершенно ни к чему!
– Сказала же, что завтра не поеду. – Буркнула под нос и, ловко вскочив на Молнию, ударила пятками по его бокам и пустила в галоп. Друзья не заставили себя ждать и уже через несколько минут сравнялись со мной. В полном молчании мы добрались до деревни, в которой проживал Сарк и уже там, после того, как распрощались с ним, Вантор повернулся ко мне и хмуро проговорил:
– Понимаю, почему ты сердишься, Риша. Прости. Я больше не стану приставать к тебе и говорить о своих чувствах. Я, похоже, слишком поторопил события, ты еще не готова к серьезным отношениям.
– Ох, Вантор. – Вздохнула, проведя рукой по волосам. – Ты так и не понял. Это не я не готова к отношениям. Это просто чувств к тебе нет!
– А к кому тогда есть? – Взревел он, сжав поводья с такой силой, что даже раздался противный хруст. Проходящие мимо люди в страхе отшатнулись от нас и поспешили прочь.
– Да ни к кому! – Выкрикнула я, поражаясь его непробиваемости. Но мужчина, услышав эти слова, моментально успокоился и радостно улыбнулся, напоминая сейчас не грозного воина, а неразумного мальчишку. Подмигнув мне, он прошептал:
– Тогда у меня есть шанс. – Затем, увидев, как я возмущенно засопела, он поднял вверх руку и быстро проговорил. – Все, забудем об этом! Друзья?
Только бросила раздраженный взгляд в его сторону и, поджав губы, направила Молнию к замку. Встреченные на пути люди улыбались и кланялись, и мне приходилось вежливо отвечать на все их приветствия, хотя сейчас хотелось одного – вернуться в свою комнату и засесть за учебники, чтобы немного отвлечься от мыслей о неугомонном Ванторе и Джаре, за которого ужасно переживала и к которому, против воли, стремилась моя душа.
Следующие три часа провела с престарелым учителем, сегодня настойчиво требовавшим идеально выписанных букв. А так как была необычайно взволнована последними событиями, отчего сосредоточиться совершенно не получалось, то руки подрагивали, слова выходили кривыми и даже умудрилась пару клякс поставить, чем естественно вызвала его недовольство. А щупленький старикашка умел быть очень страшен в гневе! Тогда из его горла рвались громкие рокочущие ругательства, а худосочная, сморщенная рука с неожиданной силой сжимала указку, которой не раз получала по своей голове, спине и рукам, поэтому старалась лишний раз не злить его и не перечить. Хорошо, что сегодня он был в настроении и свое недовольство выражал лишь раздраженными отрывистыми репликами и гневными взглядами, поэтому молча сносить его воспитательные методы не приходилось. Зато у моих двух сестер и брата, которому едва минуло четыре, был совершенно другой учитель, который на них даже голос не смел повышать, так как на занятиях постоянно присутствовала мачеха. И указка уже была в ее мясистой руке, которой она охаживала бедолагу, если считала, что он некорректно вел себя с детьми, да и вообще, если не соглашалась с его точкой зрения.
Как бы мне ни нравилось учиться, но все равно испытывала