посмотрел на девушку. – Тем более, что вам и самой, как мне кажется, будет полезно рассказать всё это. Вы с кем-то делились этой историей?
Афинаида покачала головой.
– Но у вас есть большая потребность рассказать обо всем кому-нибудь.
Она снова вздрогнула и, чуть поколебавшись, кивнула:
– Вы правы, господин Киннам. Но… не знаю, могу ли я… Это отнимет у вас время…
– Пустяки! Всё время, какое ни есть – наше, и мы вольны тратить его, как считаем нужным. А мне в данный момент представляется нужным выслушать вашу историю. Обещаю, что не буду смеяться, что бы вы ни рассказали!
Афинаида грустно улыбнулась.
– Даже если б вы стали смеяться, я это вполне заслужила… Но я думаю, что смогу отличить юмор от насмешки.
– Отлично! В таком случае… – Киннам нажал кнопку на столе. – Елена, будьте добры, приготовьте нам кофе. Мне как обычно, а для госпожи Стефанити… минуточку… – Он взглянул на девушку. – Что-то говорит мне, что вы предпочитаете покрепче и послаще, я угадал?
– Да, – смущенно ответила она.
Великий ритор засмеялся, снова нажал кнопку и сказал:
– Для госпожи Стефанити, пожалуйста, крепкий и самый сладкий!
– Так с чего же начать? – задумчиво проговорила Афинаида, когда голос Элен погас с тихим щелчком микрофона. Она сцепила пальцы и напряженно посмотрела перед собой.
– Наверное, с начала?
– Нет, с самого начала не надо, это слишком долго. – Девушка помотала головой. – Начну с того, что на пятом курсе со мной случилась дурацкая история. Это было осенью, мы с друзьями сбежали с лекции, и кто-то предложил пойти… Нет, это опять длинно, – досадливо оборвала она себя. – В общем, это была игра, шутка, но потом всё обернули так, будто я приняла участие в языческой церемонии.
– Вот как? – удивился ректор.
– На самом деле это была просто глупость, дурачество: какие-то песни, мы бросали ладан на угли, а потом прибежали Рипидоносцы, завязалась драка… И с того дня у меня в жизни всё пошло наперекосяк. Я заболела, чуть не провалила экзамены, и… То есть, разладилось-то оно, может, само по себе, я бы и не связала ничего с этим эпизодом, если бы не мама.
– А мама уже, что называется, воцерковилась?
– Да, еще за полгода до этого.
– О, я представляю себе!
– Совершенно верно представляете! Это была целая эпопея. Сначала мама ничего не сказала, побежала советоваться по телефону. Отец Андрей всегда говорил, чтобы в минуты гнева или недоумения все звонили ему, а он объяснит, как поступить… Ах, лучше бы она тогда на меня накричала, даже поколотила – всё равно бы потом пожалела, всё бы и забылось. Но мама замкнулась, отгородилась от меня, начала обдумывать какую-то стратегию… – Афинаида сжала губы и слегка задумалась. – В итоге она внушила мне, что надо поговорить с отцом Андреем – всего лишь поговорить, по-человечески. Мне нелегко было решиться на разговор с незнакомым священником,