мечтаю о встрече… Если я не борюсь с этими мечтами, то зачем убегать от общения? Довольно и того, что я не пытаюсь соблазнительно одеваться, как Элен, и не надеюсь на взаимность с его стороны! Остальное выше моих сил… и через себя не перепрыгнешь. Да и вообще, это ведь только до защиты… а потом всё кончится!» – тут ей становилось горько, и она предпочитала не додумывать эту мысль.
Мария не могла скрыть удивления по поводу того, что Афинаида не занялась преобразованием своей внешности после первой же встречи с великим ритором. Сначала она, правда, ничего не говорила, но в конце концов не выдержала и, придя в очередной раз к подруге с набором пирожных, сказала, наблюдая за тем, как Афинаида заваривает чай в пузатом фарфоровом чайнике с отбитым носиком:
– Послушай, Ида, ты, пожалуй, и впрямь святая! Я всё жду, жду, когда же ты принарядишься, накрасишься… или хоть причешешься по-другому… Неужели тебе совсем не хочется ему понравиться?
Афинаида покраснела, накрыла чайник грелкой в виде совы, села за стол напротив подруги и ответила:
– Нет, Мари, я не святая. Просто я не хочу выглядеть дурой. Какой в этом смысл, во всех этих… финтифлюшках? Он ведь все равно на меня не посмотрит. Зачем же мне начинать… такие игры?! Глупо! Если он заметит, только смеяться надо мной будет! А так он общается со мной о науке, нормально общается, по-человечески… пусть не как с женщиной, но зато как с человеком! А если я начну… всё это такое… он меня презирать будет! Зачем мне это?! Ты говорила, ваша завкафедрой не смогла его соблазнить, как ни старалась… Ну, и сравни меня и ее! Да мне до нее никогда не допрыгнуть!
– А вот это ты врешь! – заявила Мария. – У тебя чертовски красивые глаза, тут не только наша завкафедрой от зависти помрет, а вообще кто угодно! И губы прекрасные! Конечно, размалевывать ни к чему, я сама не люблю яркую косметику, но блеском можно было бы чуть-чуть… Ресницы у тебя длинные, черные, можно и не красить! И кожа у тебя отличная… А вот прическа ужасная! Зачем ты так прилизываешь волосы?! У тебя и фигура что надо, многие бы позавидовали, без шуток, а ты всё прячешь в эти балахоны зачем-то! Тебе самой не противно на себя в зеркало смотреть? – Мари всё больше распалялась. – Ладно Киннам, но тебе самой-то что, это нравится?! Ты вот верующая, да? Так как там у вас по вере: человек – образ Божий, Бог каждого создал, дал ему определенную внешность… И тебе дана красивая внешность, Ида! Зачем же ты себя уродуешь? Это ведь бунт против Бога выходит! Если Он дал тебе красоту, значит, хотел, чтоб ты была красивой! А ты что с собой делаешь? Кого ты соблазнить боишься?! Это там, знаешь, в средневековье, когда женщины закутанными ходили, может, если какая-нибудь подол чуть приподнимала, мужики сразу распалялись, а теперь-то?! Ты что, думаешь, если ты юбку покороче наденешь или кофточку с вырезом, то мужики вокруг в обморок попадают? – Мари расхохоталась. – Да никто и не заметит! Сейчас, чтоб соблазнительной