Он всегда доводил начатое до конца. Не было случая, чтобы он бросил что-то на полпути. И еще он был очень мастеровитым. Умел чинить все – от патефона до танковой ходовки. За это его всегда снабжали куревом и спиртом, и у него можно было разжиться табачком в любую трудную минуту.
Идем. Задача – дойти до нового места, занять позиции, начать артподготовку.
Впереди армии идут связные. Они тянут кабели связи от штаба до позиции, идут сразу после разведки, то есть после нас. Я в батарее остался, а наши ушли еще вчера в ночь, разведать позиции врага и нашу будущую стоянку.
Нет связи – нет победы. Эта взаимосвязь прослеживается очень четко.
Разведка приносит информацию в штаб, из штаба она уходит командованию армии. От командования армий разведданные ручейками стекаются в Ставку. В Ставке генералы видят всю картину фронта, продумывают стратегию и сообщают ее в штабы армий, а оттуда приказы разлетаются по позициям. Все это работает только в одном случае – если есть связь. Надежная и быстрая. И если разведка со связью дружит. У нас за связь отвечает Игнат Боровков, сержант, командир отделения связи нашей батареи. Невысокий, широкоплечий, с широким скуластым лицом, он был резким, жестким. Подчиненных гонял нещадно, но и сам шел в огонь не сомневаясь. Связь держал, а большего и не нужно.
Я часто видел его, серого от усталости, грязного, валящегося с ног. Дотянув связь, он возвращался на позицию и падал в уголке, накрывшись шинелью. Спал сколько получалось и снова шел в ночь, тянуть связь. Ох и служба у связистов. Кто страдает в снег и в грязь? Наша доблестная связь.
Вот и сейчас он умчался вперед, волоча на спине бухту с отматывающимся тонким черным кабелем, а следом уже топала вся армия. Звуки разрывов мин, их протяжный вой становились все ближе. Но не настолько, чтобы начать волноваться. Идем….
…Разогнулся. Сплюнул вязкую слюну, хрустнул затекшей спиной. Траншея в полный профиль это вам не шутки. Бесчисленное количество километров траншей мы накопали за войну, прямо-таки бесконечное. Но без них никуда. С той стороны летят мины и бьет артиллерия, шьют пулеметы. Не укроешься – полетит твоей семье похоронка. Так что копаем, привычно матерясь сквозь зубы. Так вроде бы легче получается копать, да и воевать тоже легче. Помянешь фашиста по матушке, и на душе легчает…
От полевой кухни тянет съестным духом, да таким вкусным, что мочи нет терпеть. Кто-то крикнул:
– Петро! Ты чего там такое неожиданное сварганил, что мы всем отделением на слюну изошли?
Петро только хмыкнул и отвечать не стал. Он подогнал кухню прямо нам за спину, и сейчас вовсю ее кочегарил, разогревая что-то невероятное. А по траншее меж тем понеслись догадки:
– Борщ, с пампушками …. – мечтательно протянул хохол Стась Гриценко, весь какой-то кругленький и ладный.
– Все бы тебе пампушек, да с салом, – поддел его Сашка Орлов, номер миномета.
– А чего бы