мерцающее покалывание
глубоко заструилось где-то внутри ствола
и охватило, поднявшись, вес ветви,
всю мою листву – целиком.
…А утром
он – вполне будничен, запылён,
сер и обветшал. И – боже! —
кажется, – в очках и с бородкой
(и с зонтиком – в виде трости);
и я едва узнаю его,
непроизвольно обернувшись.
Он вежливо и галантно
застывает в приветствии,
словно бы приподняв шляпу…
Но не говорит ни слова.
Галина Булатова
Небушко
Уже ноябрьски строга
Дорога между городами.
Гуляют по полю стога,
Припорошённые снегами.
Под взором туч отяжелев,
Бьёт в лобовые стёкла ветер,
Но кружевами ришелье
Встают берёзы на просвете.
О расставание, замри!
О время, выпростай объятья!
Два сердца у моей земли:
Одно – Казань, одно – Тольятти.
Мой неотъемлемый вокзал,
Чьи ожиданья несказанны…
Тысячелетняя Казань,
Ты знала дух прабабки Анны!
На старой карточке – она
И прадед Голышев Василий.
Ах, жаль – другие имена
В том прошлом улицы носили.
И Рыбнорядской нет уже,
Где шли под ручку чинно двое,
И не разгуливать душе
Адмиралтейской слободою.
Лишь неизменный небосвод
Всё приближает перспективы —
И фото «Хлебниковъ» живёт
И «сохраняет негативы».
Каким-то чудом из былин
Жизнь возвращается по кругу.
И самый нежный исполин
Во тьме мою целует руку,
Рассеяв снов тревожный ряд
При неумолчном крике чаек… —
Там белокрылый Автоград
Души в мятежнице не чает…
Родные, как пройти пути —
Мучительные, родовые,
Где дробью перелётных птиц
Пронзает небушко навылет?
«Хрупко синица тинькнет…»
Хрупко синица тинькнет
На волоске от дня.
Если рассвет утихнет,
Ты разбуди меня.
Лето свернулось в кокон
На годовой ночлег.
Синим квадратам окон
Снится из детства снег.
Горлица
Прибиралась в горнице,
Тихо щебеча,
Но таила горлица
В горлышке печаль.
Думушка былинная,
А работа – быль:
Сдула бы пылиночки —
Вытираю пыль.
Что по доскам босая —
Рана не страшна,
А саднит занозою
Горлинки душа.
Трепетная веточка,
Хрупкий стебелёк,
Если б только весточку
Ты подал, сынок.
Дедушка мой Булатов
Моему дедушке
Петру Степановичу Булатову
Память