круг.
– Поедем, Олеся, – робко предложил он.
– Я придерживаюсь старых правил, – после небольшой паузы ответила Олеся.
– Еще что-нибудь себе присмотришь, – умоляюще предложил Олег и тут же возненавидел себя за свою настойчивость.
– У меня все есть, – так же тихо добавила Олеся. – Я очень устала, извините. Мой троллейбус подходит, я поеду.
Она подняла на Олега ставшие еще более печальными глаза и коротко помахала рукой. У Олега внутри что-то оборвалось.
Олеся уехала, и теперь идея поехать на рынок за какими-то новыми тряпками стала ему просто противна, но он дал свое согласие при Олесе и теперь не мог отказаться. Он хотел было предложить Наташе отложить эту никчемную утомительную поездку, но удержался, в сердцах махнул рукой и полез вслед за ней в другой, подошедший следом троллейбус.
VI
Следующие два дня перед последним, третьим экзаменом Олег отходил от поездки с Наташей на рынок. Чего только она там не перемерила! Трижды они обошли и пересмотрели все прилавки. Продавцы уже их приметили и стали искоса подозрительно посматривать, опасаясь, что под видом привередливых, интеллигентных покупателей скрываются обычные уличные воришки, которые высматривают, что бы стащить, что плохо, без присмотра лежит. И когда наконец Наташа купила малиновый костюм, прежде в течение получаса со всех сторон его осмотрев и ощупав, он вздохнул с облегчением, как, наверное, и торговцы, заподозрившие было неладное.
На последний, решающий экзамен она, как того и хотела, в нарушение всех правил и традиций, пришла в обновке. Костюм на ней, к слову сказать, сидел просто великолепно, подчеркивая со всех сторон ее миниатюрную худощавую фигуру. Девушки, от которых редко ускользает малейшая новизна туалета, тут же принялись ощупывать и расхваливать обновку, что привело Наташу в еще больший восторг. Олег был грубовато вытеснен к окну собравшимися на обсуждение девушками и даже почувствовал себя здесь лишним. Он немного смутился, но не только оттого, что про него забыли, а еще и оттого, что Олеси среди девушек не было. Он оперся на подоконник и посмотрел в окно. Несколько дней подряд солнце палило нещадно, словно где-то там, наверху, неожиданно сломался термометр и невозможно было теперь установить более терпимую температуру. Сквозь радужные разводы стекла Олег видел, как скручивается в спираль не вовремя умерщвленная, посеревшая трава. Горстка ромашек прямо под окном опустила свои крупные цветки к земле, преклоняясь перед величием и несокрушимой силой светила, на которое они немного похожи, и стараясь хоть ненадолго сохранить белизну тоненьких нежных лепестков. Ветра совершенно не было, и клены ни одним выцветающим листиком не подавали признаков жизни, и казалось, что трава, цветы, деревья и бледная голубизна высокого неба были нарисованы на стекле одним единственным мазком невидимого, но очень талантливого художника, для которого нет в мире ничего невозможного, как и нет ничего тайного.
Девушки на мгновение примолкли, и Олег повернулся к ним. Они уже перестали обсуждать Наташин костюм и теперь