только зажгло красный фонарь ослепительным отражением в окне соседнего дома, распухавший радужными бликами безвредной шаровой молнии, Олег почувствовал на лице неожиданное, неуходящее тепло, проснулся.
Тетя Вера шуршала вещами и пакетами в коридоре, и Олег догадался, что она собирается на дачу. Дарья еще в пятницу вечером уехала к матери в деревню.
Олег отвернулся от окна.
В прямоугольной раме, выкрашенной под медь, прямо на него взирало проретушированное черной тушью серьезное крупное, с двойным подбородком лицо покойного мужа тети Веры. Даже теперь под густыми мохнатыми бровями чувствовался его крутой норов, а тяжелый сверлящий взгляд, подчеркнутый густой качественной краской, не бледнеющей с годами, вызывал гнетущее чувство жгучего холода и вселенского одиночества.
Бесцельно коротать выходной, сидя в комнате и тупо пялясь в телевизор, замечая только мелькание лиц и цветных образов, ему не хотелось, и он напросился пойти вместе с нею. Тетя Вера сразу же согласилась, и не только из-за крепких молодых рук, но и из-за того, что рядом с Олегом в ней улягутся тревожные мысли о сыне…
На улице было еще безлюдно. Непрогретый воздух легким ветерком приятно щекотал ноздри. Длинный, разбитый тяжелогружеными машинами мост через спокойную неглубокую речку, уже бледно зеленеющую шевелящимися пучками водорослей у берега, осыпанный меловой пудрой соседствующего кирпичного завода, казался сказочно сахарным. А вдалеке, словно в тумане, вообще ничего не было видно, кроме черного жерла высоченной заводской трубы, нацеленной прямо в небо.
Растущие под мостом тополя тоже были покрыты ватными шапочками мела, отчего возникало ощущение невесомого движения по пухлым, опустившимся на землю облакам.
Шли молча. Олег – впереди, стараясь делать шаги покороче, чтобы старушка не запалилась. Краем глаза, когда она оказывалась сбоку, он видел, что долгое молчание вернуло пожилую женщину к ее тайным мукам, о чем говорили широко раскрытые, немигающие глаза.
На крутом глиняном взгорке она негромко попросила Олега взять ее на буксир. Он тут же участливо подставил руку.
Сразу на горке начинался густой смешанный лес с пахнущей прелью и сыростью землей; только к осени, когда густые кроны деревьев редеют, она жадно впитывает в себя уже остывающие солнечные лучи. Жирная глина у натоптанной тропинки отливала глянцем. Внизу, по другую сторону холма, тянулись глубокие овраги, пересеченные плавным завитком березовой рощи, упирающейся прямо в городское кладбище, на окраине города.
Крупные полированные могильные плиты и кресты из нержавеющей стали горели мягкими серебристыми огоньками вечной памяти и скорби, видимыми только в этот ранний утренний час.
Тетя Вера остановилась, чтобы перевести дыхание, положив руку на сердце, дыша глубоко и часто. Олег смотрел на высокие отвесные темно-коричневые стены по другую сторону холма, срезанные работающим экскаватором, когда она вдруг спросила:
– А ты знаешь, что соседки говорят?..