не дал ходу делу с обвинением.
А на Молчанова пожаловался дьяк Карпов. Он заявил, что тот, мстя за старое, обесчестил его дочку, снасильничал над ней, одним словом.
Такое обвинение было очень серьезным. Лжедмитрию ничего не стоило принять сторону несчастного отца Алексея Карпова, приказать заточить насильника в темницу, судить и наказать самым жестоким образом. Но Лжедмитрий тут же вспомнил, как Молчанов перешел на его сторону во время мятежа в крепости Кромы, изменил присяге, принесенной когда-то царю Борису Годунову. Именно ему, Мосальскому и Голицыну самозванец поручил расправиться с семьей Годуновых.
На раздумье ему хватило нескольких мгновений.
Он дернул щекой, нелицеприятно смерил взглядом, брошенным сверху вниз, и спросил, заведомо зная, что этим смутит не только дьяка, но и всех горожан, прислушивающихся к интересному, происходящему на Красном крыльце царского дворца:
– Когда произошло насилие над твоей дочкой – сегодня, вчера?
– Нет, давно это было, – промямлил дьяк.
– Давно, говоришь, – процедил Лжедмитрий. – Свидетели насилия есть?
– Какие свидетели? – Дьяк испуганно съежился. – Такое дело без свидетелей делается. – Он перекрестился и глухо брякнул: – Выходит, одна дочка поруганная и есть свидетельница.
– Дочка не может быть свидетельницей, – отрезал Лжедмитрий. – Она способна оговорить человека.
– Моя дочь – честная девица, – заплетающимся языком промолвил дьяк. – Она прежде никого не оговаривала и никогда этого не сделает.
«Была она честной девицей», – машинально с ехидцей подумал Лжедмитрий, но с грозным, весьма серьезным лицом кивнул в сторону горожан, слушающих этот разговор, и заявил:
– Вот пусть сама свидетельница и придет в следующий раз со своим обвинением Молчанову ко мне сюда, на Красное крыльцо. – Хочу, чтобы народ московский вместе со мной послушал ее. Я с людьми посоветуюсь и вместе с ними определю, как быть с твоей дочерью, не напраслину ли она возводит на Молчанова?
– Так ведь ей стыдно, – чуть не плача, выдохнул дьяк.
– Стыдно, когда видно, – сострил кто-то из приближенных царя, явно принимая его сторону в этом разбирательстве.
Народ сдержанно хохотнул. Москвичи видели строгое, не дрогнувшее ни одним мускулом лицо борющегося за справедливость и правопорядок в его государстве.
– Какие еще жалобы на сегодня? – обратился он к горожанам. – Знайте, люди, что я, природный царь московский, никогда не буду жалеть на это своего драгоценного времени. Каждый человек, который придет ко мне, будет выслушан. Я решу его дело быстро и справедливо.
Народ одобрительно загудел. Дьяка Карпова как мутной волной смыло. Ни самого отца, ни его дочки самозванец не видел больше ни разу за все время своего недолгого правления. Но Молчанова он на следующий же день вызвал к себе для разговора с глазу на глаз.
Царь рассказал ему о жалобе дьяка