Марина Кравцова

Самостоятельный ребенок, или воспитание души


Скачать книгу

Никите пять лет. Иногда любит рассуждать на различные богословские темы. Одна из последних – о встрече с Богом.

      – Мама, когда же мы встретимся с Богом? Ответ, по-видимому, не удовлетворил

      („Бога не видел никто никогда“). Поразмышляв самостоятельно, выдает:

      – Да, мама, тебе осталось только старость пережить, и мне еще долго до встречи.

      Маме – тридцать». (Анна З.)

      Часто можно слышать рассуждения о том, что нельзя детям «навязывать веру», потому что они должны сами, повзрослев, решить, верить им или нет. Но разве все приведенные выше примеры не доказывают, что дети уже решают? «А если я буду грустить, Богородица даст мне радость?» – спрашивает у священника трехлетний ребенок. Дети хотят верить. И не дать им выбора с младенчества – не значит ли обокрасть их?

      В книге «Школьное богословие» диакон Андрей Кураев пишет о том, что для ребенка религиозное воспитание необходимо просто для того, чтобы быть ребенком. Почему? Потому что, «если естественное стремление ребенка к целостному, мифическому познанию мира не направить в выработанные культурой формы религиозного сознания, он будет обречен на индивидуальное мифотворчество и богостроительство. Табуирование бесед на важнейшие темы приведет к искажениям его внутреннего мира».

      «…Вот я уже “духовником”, как нас звали, – пишет митрополит Вениамин (Федченков), – т. е. учеником Тамбовского духовного училища… Как я любил богослужения! Это были действительно “праздники” моей души… Все мне нравилось… И службы, и пение (сам я пел всегда), и батюшка о. Гавриил Демициев, прекрасный священник и замечательный учитель чистописания, всегда спокойный, тонкий блондин, с кудреватыми волосами… Нравились мне и певчие “большие” (тенора и басы), которые приходили к нам петь (а детей посылали в обмен, в семинарии): они были уже в черных сюртуках и глаженых сорочках с галстухами… И чинность рядов… И стройность богослужения. И чистота в храме… И преподаватели в мундирах позади… Ну, все было отрадно…

      Но вот тут я познал и первое сомнение. Не знаю уж, откуда оно занеслось ко мне… После четырехлетней сельской школы я учился еще два года в “уездном училище”… Тут и наслышался… Не знаю, не знаю… Но вот что хорошо помню. Читают на утрене (на “всенощной”) после тропарей кафизму. И слышу слова такие (приведу их здесь не по-славянски, а по-русски):

      “Сказал безумец в сердце своем несть бога…” И так дальше6. И вдруг набежали мысли:

      …Как это хорошо, что не веруют в Бога лишь “безумцы”; а умные, следовательно, веруют… Но тут уже лукавый помысел нашептывает:

      – А может быть, это только вот нас в школе учат так?! А на самом деле умные-то люди как раз и неверующие?!

      О, как мне хотелось тогда детским чистым сердцем, чтобы прав был Псалмопевец Давид, что неверующие безумны, а не наоборот! Но сомнение все же копилось в сердце и отравляло мою радость… Мне было лет тринадцать тогда… Я не мог справиться сам с этим сомнением. И яд печали остался во мне, но не надолго. После забылось об этом. А лет через двенадцать я уже нашел и объяснение.