не кричит ей вслед: «Постой, Мысль! Ты нам нужна!»
Все призывают Силу, Могущество, Деньги, Красоту, но лишь избранные понимают, что твоя собственная Мысль может дать тебе и истинную Свободу и неистощимую Силу. Тот, кто обладает Мыслью, – обладает всем миром.
А у мамы вечная забота – как жить, на что? Неужели в этих практических вопросах смысл жизни? Чтобы не продолжать этот мучительный разговор, Женька торопливо целует мать и сына и идёт к себе домой, в свою комнату в коммуналке, что досталась в наследство от бабушки, из-за которой и состоялось её первое замужество. Жилплощадь в Москве была в те времена неплохой приманкой для прытких провинциалов, что рвались в Москву и выискивали романтических дур…
«Всё-таки странная у меня дочь, – думает Клавдия Михайловна, сидя у самодельного абажура, ловко орудуя иголкой с ниткой. – Уж я ли не любила, не заботилась о ней. Упрямая, колючая, никто ей не нужен: ни я, ни сын. Всё решает сама. Недавно ушла от мужа с ребёнком двухлетним, и нет в ней ни бабьего горя, ни раскаянья, ни щемящей женской слабости. Нет, спокойна так, будто впереди её ждёт наследство или принц какой. А сколько их в Москве, матерей разведённых! Что-то никто не рвётся их осчастливить». Нет, не понимает она дочь, холодом и тоской бьётся мысль: «И зачем так мечтала о дочке, уж лучше бы сын, всё как-то надёжней…»
Надёжность быть мужчиной ощущала и Женька. Ещё в школе решала самая первая трудные задачки по физике, обожала доказывать теоремы, но никто её в этом не поощрял, чаще удивлялись, будто негласный закон убеждал: родилась женщиной и нечего тебе рваться к мужским серьёзным занятиям. Этого никто не говорил вслух, но никто не требовал от неё того напряжённого искания, что и приводит человека из детства в серьёзную взрослую жизнь.
Женька много раз слышала, как мать с гордостью говорила кому-нибудь по телефону: «У меня дочка хорошенькая, волноваться нечего, замуж выйдет!»
Ведь не хвасталась же она её математическими способностями. В сознании матери был чётко обозначен тот жизненный предел, что приведёт её дочь к счастью. Мучительно было это первое открытие, ведь если для самого близкого человека её единственная ценность – это хорошенькая мордашка, чего же требовать от людей чужих, незнакомых?
Женька возненавидела свою внешность. Уже в детстве разного калибра дяди и тёти только и говорили слаща-венько:
– Девочка, ты не моешь глазки! – и потом в юности: – Какие красивые чёрные глаза!
«Да провалитесь, мои глаза!» – думала Женька. Никто не хотел видеть её взбудораженную душу. Как ей хотелось стать уродиной! Тогда всё мелкое и пошлое отлетело бы шелухой, никто не улыбался бы ей просто так, не заискивал.
Вот и получалось, что быть молодой и красивой – всё равно что выиграть в лотерею с природой, и выигрыш этот, полученный даром, не имеет ни цены, ни значения и не только не помогает, а путает карты Судьбы…
Женька родилась в семье, где мать и отец дополняли друг друга. Отец – идеалист, интеллектуал,