не подозревал даже. Это она богов не убоялась, когда с ним остаться решила. Дажьбог готов был пострадать, но ее терять никак не хотел.
Он наделся, что отец сменит гнев на милость. Сварг всегда добрым нравом отличался. И он по дороге к нему немного успокоился. Он и подозревать не мог, насколько ошибается. Даже богам далеко не все бывает известно.
Во дворце Сварга все было вовсе не так тихо и мирно, как он предполагал. И по тому, как на него взглянула Яга, он понял, что дела его обстоят скверно. На этот раз ничего не обойдется – пора ответ держать.
Сварг был спокоен, как всегда. Но это спокойствие и тревожило больше всего. Лучше бы ярился. Но он молчал. Нечего было сказать и Дажьбогу. Но как только перед ним появилась Жива, он понял, что теперь самое главное и начнется.
– Я не стану больше терпеть Ехидны и ее сыновей, – капризно заявила она, и замолчала, ожидая ответа от Сварога, на предателя – мужа она не смотрела даже.
Они молчали. И тогда снова раздался ее голос:
– Они считают себя здесь самыми главными. Пусть она околдовало его так, что он потерял рассудок окончательно, но я то в здравом уме, все вижу и терпеть этого бесчинства больше не буду. Все должно сейчас решиться.
– Куда ты прикажешь им деться? – спросил Дажьбог у гневной жены своей. Он впервые испытывал до сих пор ему неизвестное чувство ненависти, да еще и к той, которую боги определили ему в жены. Но за столько веков и с богами всякое случиться может. Он так много слышал рассказов о похождениях греческих богов, что собственная жизнь ему показалась серой и однообразной. И он, светлый и ясный, согревающий всех в этом мире, решил, что никогда не будет верен одной женщине, хотя и волю богов вряд ли сможет нарушить – он не собирался ее оставлять. И теперь, когда она упрекала его перед Верховным Богом за то, что он неверен ей, в его душе загорелась невероятная злость. И он никак не мог с ней справиться.
Жива плохо знала мужа своего. Он только теперь заметил, что оба они (И Сварг и Жива) смотрят на него и ждут от него какого-то решения. Но он молчал.
Он ничего от них не скрывал, просто не хотел принимать никакого решения.
Сварг оставался, спокоен, Жива ярилась. Он рассмеялся бы, глядя на них, если бы это не касалось судьбы его детей и его возлюбленной.
– Почему ты молчишь? – воскликнула Жива, готовая разрыдаться. Вечные женские штучки. Она стояла на своем.
– Мне нечего сказать, это вам придется решать, – говорил он сердито.
– У нас творятся страшные вещи, происходят они не без твоего участия, – снова начала она о самом больном.
Жива хорошо знала, как он относится к своей наложнице и ее детям. И она вовсе не хотела видеть, как они удаляются вечером от всего мира в его дворец – это было невыносимо.
– Уж не собираешься же ты их отправить из нашего мира, – насторожился
Дажьбог, понимая, куда она клонит. Он понимал, чего хотят от него добиться эти двое.
– Именно это я и собираюсь сделать, – она говорила громко и злобно, и понимала, что если проиграет и отступит, то все останется так же, как прежде, а этого ей уже не пережить. Но если Славена она