чертогах стояла в тот момент поразительная тишина. Словно больше ничего не могло интересовать их. И когда все стало разрушаться, созданное упорно веками, они становились странно похожи, на тех богов, о которых не смолкали самые противоречивые слухи и звучали странные истории. Когда она схватилась, было уже поздно.
Сварг почувствовал страшную усталость, когда он оставался один. Он хорошо понимал, что должно что-то случиться, но почему именно теперь?
В свое время сквозь пальцы он смотрел на увлечение блистательного Дажьбога коварной Ехидной, пока это не зашло очень далеко, он не любил Славена ни Скифа, но так жестоко поступать с ними не собирался.
Он очень устал за последние века и больше всего хотел только покоя. Все в его душе протестовала против перемен. Но и ему было понятно, что нельзя вернуться к прежней жизни. Но как только они окажутся на земле, страшные перемены совершатся и там. Его помощник – Мефи, не скрывал своей радости. По странному блеску в его глазенках было понятно, что он обо всем догадывается, во всем собирается принимать участие.
– Не радуйся особенно, – говорил он, – думаю, тебе ничего не достанется. Но может быть хоть какое-то развлечение будет, не унимался тот, – скукотища – то у нас смертная.
Но ничего на это не ответил ему старик. Он смотрел вдаль и ничего не говорил
Глава 3 Старший сын
Славен охотился и развлекался. До него еще не дошли слухи о происшествии на небесах. Он наивно считал, что в их Сварге ничего нового не случилось, и случиться не может. Он не хотел обращать внимания на мелкие недоразумения. И хотя он был сыном Ехидны, но отличался не только умом, но и силой и красотой, и тешился часто тем, что в одиночку шел на самые рискованные дела и ничего не боялся, справедливо полагая, что и бояться ему особенно нечего.
Все окружавшие отличали его поразительное миролюбие и ценили в нем чувство справедливости. Он и создан был для того, чтобы суды вершить, блистая мудростью своей. И если бы мать его была Жива, а не Ехидна, то цены бы ему вовсе не было, но в данном случае, все относились к нему немного настороженно и недоверчиво, чтобы он ни делал и как бы себя не вел. Но те, не в чью пользу были приняты решения, все время напоминали ему о грехах.
Он это хорошо знал, но понимал и другое – в этом мире кто-то должен присматривать за тем, чтобы не творилось произвола. Иногда ему казалось, что именно для этого он и был рожден. Но так как в Сварге ничего особенного не происходило, то он и должен был отправиться на землю. Ему даже несколько раз снился сон о том, что он оказался среди людей. Они окружали его, а он рассказывал им о чем-то важном и значительном. И в полной тишине внимательно они его слушали. Это таким приятным ему казалось, что ему и захотелось на земле оставаться. Но говорить об этом с матерью или отцом он не хотел, зная, что они с этим не согласятся и все напрасно будет.
Ни одной живой душе не говорил он о том, но он знал, что рано или поздно