мире, кроме Дэви. Если б он умер, наверно, я бы это смог перенести. Но не знать ничего о его судьбе, и постоянно представлять себе худшее из возможного – это уж слишком.
Никогда еще мне не доводилось испытывать такой горечи. Представьте, каково это: слышать дрожь в голосе, который привык властно отдавать команды, видеть слезы в этих ясных глазах, которые прежде непреклонно и горделиво взирали на этот мир. От этого просто хотелось завыть, как пес. Я бы без колебаний отдал тысячу фунтов за возможность удрать в библиотеку и захлопнуть за собой дверь.
Но Мэри повела себя странно. Словно задавшись целью окончательно привести в смятение все мои чувства, она попросила сэра Артура рассказать о его мальчике. Тот показал нам миниатюру, которую держал при себе. Дэвид оказался необыкновенно красивым ребенком с огромными серыми глазами и аристократической посадкой головы. Взгляд его был серьезен и доверчив – такой бывает только у детей, к которым ни разу в жизни не отнеслись несправедливо. Мэри отметила благородное выражение лица малыша.
– Да, Дэви благороден, – согласился его отец. – Пожалуй, самый благородный юный человек из всех, кого мне доводилось знать. Этот мальчик от природы деликатен и в то же время силен духом. Когда его что-то расстраивает, он только крепко сжимает губы, но никогда не уронит ни слезинки. Рядом с ним я сам порой чувствовал себя недостаточно сильным.
Затем он поведал нам о жизни Дэвида в закрытой школе, где тот ничем не выделялся, разве что проявил некоторые способности к крикету.
– Я опасался, что он слишком быстро взрослеет, – с бледной тенью улыбки заметил сэр Артур. – Но он всегда двигался в правильном направлении, учился наблюдать, оценивать и размышлять.
По его словам, мальчик был увлеченным натуралистом, и заниматься изучением дикой природы мог в любое время дня и ночи. К тому же, он был умелым рыболовом и в свои десять лет добыл немало форелей в горных ручьях Галлоуэя[10].
Слушая рассказы отца, я вдруг словно воочию увидел этого парнишку и подумал, что, если бы Питер Джон стал таким же, как он, я был бы счастлив. Мне пришлись по душе его любовь к природе и форелевым ручьям. В голове у меня, словно вспышка молнии, снова пронеслась мысль: на месте его отца я бы наверняка спятил, и поразился мужеству старого воина.
– В нем живет какое-то таинственное сродство с животным миром, – продолжал сэр Артур. – Он будто с самого рождения знает повадки птиц, и порой говорит с ними, как мы с вами беседуем с друзьями. Мы с ним всегда были очень близки, и он часто рассказывал длинные истории о своих встречах с птицами и мелкими зверьками во время прогулок. Он даже имена им давал…
Слушать это было выше моих сил. Мне стало казаться, что я знал этого ребенка с пеленок. Я отчетливо представлял, как он играет, слышал его высокий мальчишеский голос. А Мэри просто плакала навзрыд, не пряча лица.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту