как пустельга.
Мой приятель с его острым носом и сухой головой и впрямь смахивал на пустельгу. Но долго сердиться на Магиллври было решительно невозможно, поэтому мы вместе отправились на поиски Мэри.
– Сразу скажу, что ты приехал совершенно напрасно, – заметил я по пути. – Я не позволю ни тебе, ни кому бы то ни было снова меня одурачить. И не вздумай проболтаться Мэри. Не хочу, чтобы она волновалась из-за ваших глупостей.
За столом разговор шел о Фоссе, о Котсуолдсе[8], об «оленьем лесе», куда я собирался наведаться (он назывался Мэчри), и о сэре Арчибальде Ройленсе, моем соарендаторе, который недавно в очередной раз едва не сломал шею, упражняясь в стипль-чезе.
Магиллври был превосходным охотником, и мог многое порассказать о Мэчри. Главным неудобством этого места являлось его окружение: на юге Гарипол со слишком крутыми склонами, на востоке – лес Гленайсил, такой огромный, что охотиться в одиночку там невозможно; а до самого Мэчри от ближайшего охотничьего домика почти тридцать миль пути.
– Вот и выходит, – завершил свой рассказ Магиллври, – что Мэчри окружен пустошами, где бродят непуганые олени.
С его слов выходило, что лучшее время для охоты в тех краях – начало сезона, когда самцы поднимаются на холмы, потому что в Мэчри на удивление богатые верховые пастбища.
У Мэри было отличное настроение, потому что кто-то похвалил Питера Джона, к тому же, ее радовало, что Магиллври не спешит, как обычно, по делам, и может хоть немного задержаться. У нее накопилось к нему множество вопросов насчет хозяйства, и она поделилась с ним такими грандиозными планами, что Магиллври пообещал в ближайшее время снова заглянуть к нам, добавив, что у нас-то его точно не отравят, как на шотландских постоялых дворах для охотников.
Я бы получал от этой беседы искреннее наслаждение, если б не тревожное утро, оставившее неприятный осадок.
После обеда начался дождь, и мы с Магиллври перебрались в библиотеку.
– В три тридцать я должен уехать, – сказал он, – так что у меня чуть больше часа, чтобы рассказать о своем деле.
– Стоит ли начинать? – усомнился я. – Повторяю: ни при каких условиях я не приму никаких деловых предложений. Я отдыхаю, у меня отпуск. До конца лета поживу здесь, потом переберусь в Мэчри.
– Ничто не помешает тебе отправиться в Мэчри в августе, – заметил он, многозначительно подняв брови. – Работа, которую я хочу тебе предложить, будет закончена задолго до этого.
Это заявление застало меня врасплох, я и не стал его останавливать. А позволив приятелю продолжать, и сам увлекся. Магиллври хорошо знал о моей почти мальчишеской любви ко всяческим россказням и беззастенчиво этим воспользовался.
Начал он примерно с того же, о чем накануне толковал доктор Гринслейд. Большая часть человечества окончательно спятила, и это породило всплеск необъяснимых и непредсказуемых преступлений. Моральные устои расшатались, а за время войны люди привыкли к смерти и боли. В то же время