на носочки и положила правую ладонь на остриё доски, наполовину скрытой кустом махровых пурпурных шток-роз. Илья заметил меня и, сдержанно улыбнувшись, раскрыл калитку и вышел к фонарю.
– С чего вдруг решила заняться спортом?
– Да ведь полезно это. Тем более вчера я узнала, что у меня огромный живот! – произнесла я и в огорчении сложила руки на груди.
– Это был, понимаешь, способ, который, возможно, мог поднять нам обоим настроение.
– Ты поднял его только себе.
– Значит, я незадачливый шутник?
– Самый незадачливый из всех, каких я когда-либо встречала.
Илья внутренно ещё давным-давно (а именно вчера) почувствовал вину за произнесённые слова. Он всю ночь и весь день чего-то выжидал, явно не зная, как искупить пустяковую оплошность, а потому предложил самый идеальный, как считал он сам, вариант решения, который мог бы помочь выйти нам вдвоём из сложившейся неуютной обстановки.
– Я побегаю с тобой.
– Ох, ты и так худой, куда тебе? И не замечу как ветром сдует!
– Кто-то ещё говорил про незадачливых шутников? Я хотел бы предложить помощь, если, конечно, ты не откажешься и всерьёз захочешь начать худеть, – сказал Илья с ласковою насмешливостью. – Или для тебя всё это пустяк? Знаешь же, что первое время будет трудновато?
– Нет такого, за что бы я не бралась всерьёз. Но сегодня я уже побегала.
– Эх, как грустно-то.
– С чего бы это тебе вдруг было грустно? – спросила я настороженно и уже приготовилась к добродушному подшучиванию надо мной.
Илья пожал плечами и, придав выражению лица необычайной важности, проговорил:
– Наверное, потому что это здорово – бегать вместе. Но не как попало, останавливаясь через каждые полминуты, потому что заколет сердечко, а так, чтобы в груди разгорался огонь и не ослабевало рвение, и!.. – Он не знал, как стоит закончить громкую речь.
– Так ведь веселье? Удовольствие? Зачем действовать без удовольствия?
– Да нет же, но веселье и удовольствие не лишними будут. – Илья невольно призадумался. – Вот теперь позабыл всё. Ты перебила меня!
– Я не перебивала тебя, но предложение твоё мне нравится, – честно ответила я и испытала тягостное смущение от того, что, возможно, единожды увидев мою абсолютную неподготовленность к тяжким физическим нагрузкам и трясущееся тело, словно желе, и лицо кирпичного цвета, Илья переживёт досадное разочарование. Он возлагал на меня большие надежды, которых достаточно было для мерцания крохотной искорки янтаря, каким оттенком переливались его невыразительные, но блестящие глаза.
– Тогда до завтрашнего денька?
– Почему ж до завтрашнего? Я готова позаниматься ещё немного. Выпить бы только.
– Тогда погоди, – сказал Илья, заторопившись, – я по-быстрому принесу тебе воды, и мы можем отправляться. – Он тотчас оказался за забором, добежал до лестницы и, стремительно