ей сказать. – Благодарю, что ты был добр ко мне, о Одинокий Странник». Эти слова были здесь, в ее душе, но она не могла воплотить их в реальность. Они не видели глаз друг друга, момент упущен.
«Благодарю тебя, Эшли».
Он продолжал уходить.
Когда через секунду он снова остановился, осознав, то сказал только одно:
– Ты же знаешь, что Дарби – это имя для мальчика, не так ли?
Она захохотала.
Она понаблюдала, как Эшли уходит, а потом прислонилась спиной к статуе с бейсбольной битой, застывшей на половине замаха, и подняла свой айфон повыше, прикрывая от падающих снежинок. Прищурившись, она смотрела в верхний левый угол экрана.
Нет сигнала.
Дарби подождала, одна в темноте. В правом углу батарея упала до шести процентов. Она забыла свою зарядку воткнутой в розетку в общежитии. Две сотни миль назад.
«Пожалуйста, – шептала она. – Пожалуйста, Гос-поди…»
Сигнала по-прежнему не было. Выдыхая через стучащие от холода зубы, Дарби перечитывала сообщение сестры:
«Она норм в данный момент».
«Нормально» – это худшее слово в английском языке. Вырванное из контекста, оно не означает ни-че-го. Оно могло означать, что ее матери Майе стало лучше, могло означать, что стало хуже, а могло, что она… ну ладно, просто «норм».
В народе говорят, что рак поджелудочной железы – быстрый убийца, потому что смерть часто следует сразу после постановки диагноза, через считаные недели или даже дни, – но это неправда. Ему требуются годы. Просто он протекает бессимптомно на ранних стадиях, незаметно увеличиваясь внутри, не проявлясь в виде желтизны кожи или брюшных болей, до тех пор, пока не станет слишком поздно. Это было ужасно осознавать: рак был внутри матери все время, которое Дарби провела в высшей школе. Он был там, когда она лгала о сломавшейся застежке на сумке и украденном у нее бумажнике. Он был там, когда она приехала домой в три часа ночи в субботу, одурманенная скверным экстази, с зеленым светящимся браслетом на запястье, и мать заходилась в плаче на веранде и называла ее маленькой испорченной сучкой. Невидимое создание черной вороной сидело на плече матери на протяжении всего скандала, подслушивая, и мать медленно умирала в это время, и они обе об этом не знали.
Последний раз они разговаривали на День Благодарения. Телефонный разовор длился больше часа и состоял в основном из взаимных упреков и обвинений, но последние несколько секунд засели у Дарби в памяти.
«Из-за тебя папа покинул нас, – сказала она, помнится. – И если бы мне пришлось выбирать, он или ты, я знаю свой выбор. Сердцем знаю. Долбаным, мать его, сердцем, Майя».
Она вытерла пальцем слезы, уже замерзшие на коже. Выдохнула в морозный воздух. Ее мать готовили к операции в данный момент, в Больнице Долины Юта, а Дарби находилась, коротко говоря, в западне. Ну то есть на базе отдыха в Скалистых Горах.
И она знала, что остатков бензина в отдыхающей здесь сейчас Синенькой не хватит надолго. Зато тут есть как минимум тепло и электричество. Так или иначе, нравится ей это или нет, придется поддерживать беседу с Эдом и Эшли, и тем, другим, туалетным журчателем. Она