вам за заботу, – сказал Парк, разворачивая и вновь складывая носовой платок. – Вы ужасно добрый. Как будто бы отец был тут рядом со мной.
– Не стоит благодарности, – ласково ответил Таниэль, но почти сразу почувствовал легкий укол. Он сдержался, чтобы не сказать, что сам он ненамного старше их всех, решив, что это будет несправедливо. Он был старше их, даже будучи одного с ними возраста, он все равно был старше.
Внезапно они оба подскочили на своих местах, поскольку все двенадцать телеграфных аппаратов ожили и застучали в бешеном темпе. Телеграфная лента сминалась из-за скорости передачи, и телеграфисты схватились за карандаши, лихорадочно записывая расшифровку вручную. Все они концентрировались на отдельных буквах, поэтому он первым услышал, что все аппараты передавали одно и то же сообщение.
– Срочно, бомба взорвалась на —
вокзале Виктория разрушения —
– вокзал сильно поврежден —
– была спрятана в камере хранения —
– изощренный часовой механизм в камере хранения —
вокзал Виктория —
– отправлена полиция, возможны жертвы —
– Клан-на-Гэль.
Таниэль крикнул старшего клерка, и тот вбежал в офис с грозным видом, в облитом чаем жилете. Он, однако, быстро понял, в чем дело, и остаток дня телеграфисты провели, рассылая сообщения между департаментами и Скотланд-Ярдом и отказываясь давать комментарии газетам. Для Таниэля оставалось загадкой, каким образом им всегда удавалось связаться с Уайтхоллом по прямой линии. Он услышал рык на другом конце коридора. Это министр внутренних дел кричал на редактора «Таймс», требуя, чтобы тот запретил своим репортерам занимать линию. К концу смены у Таниэля онемели пальцы рук, а кожа на них из-за непрерывной работы с медными телеграфными ключами пахла денежной мелочью.
По окончании смены вместо того, чтобы разойтись в разные стороны, клерки, не сговариваясь, вместе отправились к вокзалу Виктория; им пришлось пробираться сквозь толпу, образовавшуюся из-за отмены поездов, а на подходе к зданию вокзала они увидели валявшиеся всюду кирпичи. Они без труда смогли подойти к разрушенной камере хранения, поскольку люди вокруг были больше заняты выяснениями, когда же, наконец, возобновится железнодорожное сообщение. Деревянные перекрытия были словно разорваны на куски какой-то чудовищной силой. На куче щебня все еще лежал чей-то цилиндр, а покрытый серой пылью красный шарф примерз к кирпичам. Полицейские, расчищая проход от обломков, заносили их внутрь здания, в морозном воздухе от их дыхания поднимались облачка пара. Вскоре телеграфисты стали ловить на себе их настороженные взгляды. Таниэль понимал, что они представляют собой странное зрелище: четверо одетых во все черное тощих клерков, выстроившихся в одну линию и разглядывающих место происшествия намного дольше, чем обычные зеваки. Они, наконец, расстались. Вместо того, чтобы сразу отправиться домой, Таниэль решил прогуляться по Сент-Джеймс-парку, чтобы насладиться видом еще зеленой