You had to stay
дерутся и много наркоманов (спасибо за выгодную сделку, Асти!) – главную улицу в городе мы называем Арбат (какие вы по счёту с этой оригинальной идеей?)
Прогулки по городу, посиделки в "любимом кафе", объятия, поцелуи – всё на поверхности, вглубь не копаем ни я, ни она. Пять дней, на которые я смог приехать, чтобы не пропустить свои рабочие выходные, быстро закончились. Платоническое чувство уже вполне окрепло – там, на вокзале. На физическом продолжении я не настаивал. Больше, чем эти пять дней, мы всё равно не смогли бы провести вместе – то ли у Асти были проблемы с мамой, то ли наоборот, то ли были дела, которые не могли подождать ещё какое—то время. Попрощались; я сказал, что приеду, как только она закончит свои неотложные дела. Её это успокоило и с ощущением лёгкой грусти я взобрался на любимую верхнюю полку, чтобы спустя 17 часов или около того раствориться в толпе приезжих, бомжей и туристов на Павелецком вокзале.
Память не сохранила данные о том, через какое время я приехал снова. Она сохранила только ощущение намного большей радости от повторной встречи – будто вот теперь точно стало известно, что я и она – хорошие люди, честные, готовые на всё ради любви. Готовые на всё ради счастья. Готовые к поискам каких—то новых удовольствий и приключений в "плохих дворах". Встретившись на вокзале второй раз, сев в троллейбус под тем же номером и поехав по тем же улицам, что и в мой первый приезд, мы вышли на несколько остановок раньше – Асти потянула меня за рукав куртки и одновременно сказала, нет, почти пропела:
– Мама и бабушка ждут нас на ужин. Инну я предупредила, что мы зайдём позже.
Позже так позже. "Плохой двор" и одна женщина подождут, а "хороший двор", где расположен трёхэтажный дом, построенный пленными немцами и где живёт Асти с мамой и бабушкой, – нет. Три против одного, убедительная победа.
Мы ужинали, я отвечал на дежурные вопросы родственников Асти как можно более недежурно, чтобы разбавить несколько тяжёлую атмосферу – атмосферу ожидания двух женщин относительно того, что за человек пытается соблазнить их дочь и внучку. И что он с ней хочет сделать после этого.
Кофе был некрепок – как я и люблю – поэтому быстро кончился, что означало – мы идём к Инне, моя комната ждёт меня (интересно, тяжёлое "бархатное" покрывало постирали хотя бы раз со времени моего прошлого приезда?). По пути мы зашли в магазин, я купил кое—каких продуктов – кофе, молоко, сахар, чай, печенье – если ночью нестерпимо захочется пить и есть, и торт для Инны и её сына.
Мы зашли, полчаса посидели с Инной, я сразу отдал ей деньги за моё недельное пребывание здесь и копию паспорта – вдруг я украду простыню, тогда они будут знать, где меня найти. Мы с Асти зашли в "мою" комнату и сели на кровать. Асти взяла мою голову двумя руками, повернула к себе и поцеловала в губы. Пока длился этот поцелуй, я не придумал ничего лучше, чем одной рукой гладить её волосы, а другой – наглаживать грудь. Никакого сопротивления – значит, наши ожидания сходятся.
Наконец поцелуй прекратился, мы отдышались, Асти встала и пошла