мне снова пришла мысль о Вилли. Только он знал о Ленинградском вокзале. Конечно, я видел, как вели Заура. Но так быстро они не могли получить от него сведений. Наверняка за мной следили еще до его ареста. Слежка КГБ могла быть объяснена только одним: Вилли рассказал о нашей попытке побега, и они ждали, когда я решусь на следующую. А Заура арестовали из-за чего? Ведь его вели оперотрядчики, а не кагэбэшники. Нет, Заур здесь ни при чем! Остается только Вилли. Это значит, что меня уже ищут в этом направлении.
Мы с Володей решили уходить сразу после майских праздников. Был выбран кратчайший маршрут – на поезде до Кандалакши, оттуда пешком до финской границы, а потом – до границы со Швецией. Крысанов считал, что мы доберемся до финской границы дней за семь-восемь.
Я взял в институте отпуск на неделю за свой счет, чтобы меня не искали, а родителям, с которыми жил в одной квартире, сказал, что уезжаю к друзьям на дачу. Володе было проще – ему не надо никого предупреждать! Он только что защитил с отличием диплом и до отъезда осенью в Тюмень был свободен.
Дня три мы бегали по магазинам и покупали продукты в дорогу из расчета на десять дней пути, полагая, что по Финляндии до шведской границы будет добираться уже проще. Если не удастся на чем-нибудь доехать, то там наверняка можно будет покупать продукты по дороге в магазинах, изображая американских туристов. Для этого у нас было с собой немного долларов.
На Ленинградском вокзале мы сели в проходящий ночью поезд Адлер – Мурманск и без проблем доехали до станции Кандалакша.
Сначала всё шло хорошо. Мы довольно резво шли по редкому полярному лесу на запад, почти не встречая водных препятствий, которых так много в южной части Карелии. Опасность заключалась в том, что всё время было светло – в этих широтах уже наступил полярный день – и нас легко могли обнаружить. Но нам везло. Никаких людей мы не встречали. На вторые сутки, когда отшагали уже километров пятьдесят, я вдруг почувствовал, что очень устал. К тому же я натер ногу, и мне стало трудно идти. И вдруг я ясно понял, что не дойду! Во мне как-то сразу резко пропала вера в успех нашего побега.
Вечером на очередном привале я сказал Крысанову, что плохо себя чувствую, дальше идти не смогу и считаю, что нужно вернуться, пока нас не поймали, а то будет поздно. Володя стал убеждать меня, что это пройдет – надо только перетерпеть, обещал, что пойдем медленнее, и даже переложил часть продуктов из моего рюкзака в свой, чтобы мне было полегче.
На третий день пути я так устал, что был близок к помешательству и уже ничего не соображал. Видно, у меня еще поднялась температура, и я стал, как в бреду, постоянно просить Крысанова повернуть обратно.
На очередном привале, после которого я уже не мог подняться, он наконец понял, что с таким настроением идти со мной дальше бесполезно, но и бросить меня не мог! Ведь он наверняка понимал, что я погибну, если пойду обратно один.
«Дурак! – ругал я себя. – Как я вообще решился на этот побег? Ведь я никогда не ходил ни в какие походы в отличие от Крысанова, который всё детство провел в тайге,