рыжеволосые, весёлые. Обоих интересовала коммерция. Лиди в неполные семнадцать лет уже разбиралась в счетоводстве, помогала отцу с отчетами, интересовалась игрой на бирже. И это не смотря на то, что она чудесно шила, вязала, вышивала, играла на фортепьяно и пела.
– Что случилось? Отчего вы такие взволнованные? – спросил Джеральдо, выходя из-за прилавка и поправляя очки.
– Вот! – Арвисо протянул дяде альбом. – Танри вспомнила и нарисовала!
Джеральдо и подошедшая Лиди долго рассматривали ледокол.
– А что-нибудь внутри корабля ты помнишь? – наконец спросил дядя.
– Нет, – отвечала Танри. – Ничего и никого.
– Хорошо. Я схожу в обед в одно место. Есть у меня старый знакомый. Его сын, правда, по рекам плавает, но вдруг через него что-нибудь выясню, – Джеральдо положил альбом в кожаный портфель. – Сдается мне, Танри, ты дочь моряка. Это многое объясняет. И твоё недостаточное образование, и твоё поведение вначале. Думаю, ты выросла на корабле, и отцу некогда было думать о твоём воспитании. Не удивлюсь, если выяснится, что ты разбираешься в картах и морской навигации или говоришь на иноземных языках, например, на герига.
– А вдруг ты узлы морские вязать можешь? – добавила Лиди.
– Верно, дочка, – одобрил Джеральдо. – Повспоминай, Танри. Посмотри на карты, сходи к реке. Вдруг поможет?
– Да, дядя, – послушно ответила девочка. Она была рада. Она столько времени переживала, мучилась домыслами, а дядя так быстро и легко до всего додумался!
Вдвоём с Арвисо они побежали к реке. Она и раньше была на набережной Симдии, но теперь девочка осматривала каждую деталь, вдыхала сырой речной воздух, спускалась к самой воде, едва не потеряла туфлю, когда устав, присела на причал и свесила ноги вниз.
Но не коричневатые воды Симдии, ни запах рыбы в порту, ни тёплый местный ветерок не навеяли девочке никаких, даже самых смутных воспоминаний. Прошлое не пускало к себе.
Дети вернулись перепачканные, усталые и недовольные. А дома все уже ждали их возвращения.
– Прояснилось что-нибудь? – кинулись к ним с расспросами.
– Ничего, – ответила Танри. – Кроме того, что мой отец не плавал по речкам. Мне порой кажется – у меня не было отца, – добавила она тише. – Но я ничего не помню! Ни-че-го! Только этот корабль. И снег, – она чуть не плакала. Ей было очень обидно, что дядина идея про отца-моряка не оправдалась, и день прошел впустую.
– Может, корабль связан с каким-то событием из прошлого или с потрясением? – взяла девочку за руку Агнесс.
– Не помню! – расплакалась Танри. – Извините.
И она убежала в свою комнату.
– Опять девочку расстроили! – тоже расстроилась за свою воспитанницу Вирия, уходя ей вслед.
Прикрыв за собой дверь, Вирия присела на кровать, на которой рыдала Танри.
– Всё образуется, вот увидишь. Доктора сказали, память вернётся. Она уже возвращается, просто не надо её торопить, – утешала она приёмную дочь, гладя её по длинным чёрным волосам.
– Я