смогла…
– Ваш муж носит перстень? – спросил Пушкин, невольно разглядывая очертания женской фигуры, в которой было на что посмотреть.
– Фамильный, его деда. Когда старший Немировский только пошел в гору, купил этот перстень. Потом передал своему сыну. А от отца достался Гри-Гри. Муж носил его на указательном пальце, размер перстня был слишком большим для безымянного. У Гри-Гри тонкие пальцы.
– Почему перстень достался не старшему сыну?
– Гри-Гри был любимчик отца… Пе-Пе… Простите, Петр Филиппович жутко завидовал, что перстень достался не ему. Предлагал все что угодно. Но Гри-Гри не отдавал. Считал талисманом удачи.
– Последние дни поведение вашего мужа было несколько странным, – не спросил, а сообщил Пушкин.
Ольга немного удивилась.
– Вы правы. Но откуда узнали?
– Что было причиной его беспокойства?
– Не могу об этом говорить, – довольно сухо ответила она.
– В тайнах нет смысла, – сказал Пушкин. – Особенно теперь.
– Это не тайны.
– А что же?
– Глупое семейное поверье.
– Бывают глупости куда большие суеверий. Прошу вас, не стесняйтесь. Обещаю, что не буду смеяться.
Ей потребовалось собраться с духом, чтобы начать.
– Это давняя история. Когда-то, много лет назад, наш свекор Филипп Парфенович совершил ужасную гадость, за которую должен был понести возмездие. Возмездие должны были понести и его потомки.
Страшная история не произвела на Пушкина никакого впечатления.
– Прошу простить, госпожа Немировская, это слишком туманно. Мне нужны факты.
– Что ж, извольте, – сказала Ольга. – Теперь и правда скрывать нечего. Старый Немировский убил свою любовницу, цыганку. Мать цыганки прокляла его страшным проклятием. Его и его род. Дело замяли, Немировский выкрутился, но есть силы, неподвластные взяткам.
– Это случилось двадцать лет назад в гостинице «Славянский базар»?
Ольга взглянула на него, словно ей назвали три заветные карты.
– Откуда вы… Об этом никто не знает.
От ответа Пушкин уклонился.
– Так что же напугало вашего мужа?
– Подошел срок исполнения проклятия, – ответила Ольга. – Двадцать лет… Гри-Гри места себе не находил, стал злым, нервным, раздражительным. С его сердцем надо нервы беречь, а он…
– У вас дома хранятся ювелирные украшения?
Вопрос оказался неожиданным.
– Да, мои и сестер.
Пушкин поднялся так резко, как будто заноза вылезла из обивки.
– Поедемте к вам домой. Прямо сейчас. Не возражаете?
Возражений в женском сердце не осталось. Ольга согласилась безропотно.
Зимние сумерки укутали Никольскую улицу. Уличные фонари кое-как боролись с тьмой. Впрочем, не очень успешно. Пешеходам приходилось рассчитывать больше на удачу, чем на освещенный тротуар. Даже городовой растворился в ночи. Напротив «Славянского базара» остановилась скромная пролетка. С нее сошла дама и тщательно оглядела улицу в оба конца. Ничего