и полноты кошелька. Но дело в том, что коньяк может оказаться поддельным, а брага выстоянной на мёду. И кто в этом случае выиграет, а кто проиграет?
– Давай.
Я отвинтил пробку, понюхал: не угадал, не на меду. Но раз взялся… За отсутствием стакана, я приложился к горлышку. Главное в питие самогона – не дышать. Выпил, сосчитал до пяти, выдохнул – и снова до пяти. И только потом можно сделать вдох. Я так и поступил; по горлу к желудку прокатился горячий комок и вернулся обратно противной отрыжкой. Я скривился, зато в груди потеплело, голову чуть-чуть повело, глазки сузились. Дышать стало легче, и я сделал ещё один глоток.
– Закусить есть чем?
Аркашка протянул покусанное яблоко. Я не стал брезговать, хотя в надкушенных местах яблоко густо покрывали табачные крошки. Я съел яблоко целиком и сказал, словно в оправдание:
– Давно не пил, с полгода, наверное.
– Бывает, – философски заметил Аркашка. – Я коли сезон начинается, по неделе не пью, а то и по две.
– Что за сезон? – уточнил я.
– Так, – Аркашка махнул рукой. – Летом. Забор поправить, крышу перекрыть…
– Так ты плотник?
– И плотник тоже.
Мы выпили ещё по глотку. Самогон уже не казался противным, а окружающий мир всё больше окрашивался в яркое. И воздух, поначалу такой вязкий из-за переполнявшей его пыли, вдруг стал пахнуть вишнёвым цветом. Не сомневаюсь, он пах так и раньше, только чтобы почувствовать это, пришлось приложиться к бутылке.
Аркашка кивнул на мою беседку.
– Хочешь, поправлю? Одну столбушку заменить, и на место встанет.
Я зевнул.
– Тебе это надо?
– Ты мне в долг давал.
Действительно, денег я от него вряд ли дождусь, так что пускай отрабатывает. Нужно было с самого начала привлечь его к ремонту. Зачем браться самому, если специалист есть? Бутылка самогонки – и все заботы в сторону.
Мы снова выпили, помолчали каждый о своём и опять выпили. Со стороны двора донёсся скрип цикад, тени удлинились. Возле двухэтажного особнячка зажёгся фонарь, он всегда зажигается, когда вечер уверенно переходит в сумерки.
Аркашка начал засыпать. Он прислонился к перилам, но голова всё время падала на грудь – это мешало, и он, оставив приличия, растянулся на ступеньках во весь рост. Нет, мне такой товарищ не нужен, пить так пить, а спать и дома можно. Я потряс его за плечо.
– Чего разлёгся? Вставай.
Аркашка не отозвался, только засопел громко. Лицо его приняло умильное выражение, как у ребёнка, который после долгого игрового дня наконец-то добрался до постельки – такое же открытое и беззащитное. Посмотрев на него, я вновь почувствовал себя спасателем. Как не крути, а работа пожарного накладывает на тебя целый комплекс обязанностей, и пусть ты ушёл на заслуженный отдых, привычка остаётся, и обязанности продолжают тебя теребить, ибо давно и навечно поселились в твоей крови.
Я взял Аркашку под мышки и рывком поставил на ноги, потом подсел под него, перекинул тело через плечо, встал. Несмотря на свой не крупный вид, Аркашка оказался тяжёлым. Я почувствовал, как его тяжесть отозвалась напряжением