разрыдалась. Михаил подскочил, попытался ее поднять с колен и заикаясь произнес:
– Встаньте сейчас же, Степанида! Ничего я с Вашей дочерью не сделаю, – и добавил: – против ее желания…
– Спасибо, барин, – вытерла слезы Степанида.
Михаил вспомнил судьбу своего отца и то, как они с братом едва не оказались крестьянами…
– Надо спасать девушку от нищеты, от безысходности – вслух проговорил.
Через некоторое время Михаил все-таки уговорил Степаниду выдать за него Людмилу. Он честно признался, что в силу законов России он не мог повести ее к венцу, хотя они оба были лютеранского вероисповедания.
Михаил Николаевич не мог вступить в брак официально. В то время действовала статья «О браках офицеров», закрепленная «сводом военных постановлений», в которой помимо требований о нравственности и благовоспитанности принималось во внимание общественное положение невесты.
К тому же требовалось испросить разрешения у начальника в ранге не ниже командира дивизии. В случае с Беклемишевым – командира Учебно-минного отряда (адмирала). Если бы Михаил оформил брак без разрешения, ему грозила бы отставка, а кроме военного довольствия других источников дохода у него не было.
Михаил Николаевич мягко поведал Людмиле обо всех этих преградах. Людмила прильнула к нему и заявила, что и так любит его.
С приходом Людмилы в доме Беклемишева, в вечно хмуром Петербурге, куда он переехал после Кронштадта, словно взошло второе солнышко. Звонкий голосок Людмилы раздавался в комнатах с раннего утра до позднего вечера. Она знала множество русских народных песен, цыганских романсов и в хлопотах по дому легко их напевала. Да и Михаил Николаевич просил по вечерам спеть ту или иную песню.
Теперь товарки Людмилы по двору, завидев ее на улице, со злостью пыхтели:
– Вон Степанидина Людка идет. Куда тебе барыня. А шляпа-то! Фик-фок на один бок…
– Фу-ты – ну-ты, лапти гнуты, – вторили им другие…
Третьи вообще прочили ей невидную судьбину:
– Да, наиграется офицерик-то да и выставит ее на улицу…
И только некоторые, провожая добрым взглядом ладную фигурку Людмилы, вздыхали:
– Повезло девчонке… Дай ей Бог здоровья! Бросьте вы, бабы, языками чесать. Ведь каждая из Вас не отказалась бы от такого счастья.
И бабы вздыхали, проклиная про себя ту жизнь, которую уготовила им судьба: нелюбимого мужа, голодных детей, колотушки ни за что ни про что, беспросветную нищету…
Как-то Михаил спросил Людмилу:
– А как ты относишься к такой большой разнице в твоем и моем возрасте?
Людмила помолчала и выдала:
– Дело не в возрасте, а в любви. Вспомни Пушкина: любви все возрасты покорны…
– Ну и мудрая ты у меня, – восхитился Михаил и добавил: – Не по возрасту…
Михаил не обижался, и ему даже нравилось, когда Людмила в минуты близости называла его «мой Руслан».
А вот к Людмиле он никак не мог подобрать ласковые имена.