спасатели? – Алла тоже пыталась увидеть хоть что-то в бескрайнем просторе.
– Шторм мог помешать, – с робинзоновой грустью в голосе попытался объяснить Ковригин. – Да и по приблизительным координатам… Надо попробовать выйти на связь ещё раз.
Действительно, буря уже позади, они находятся в судоходном районе, так что особых поводов для беспокойства нет. Но! Судя по солнцу, яхта движется в сторону экватора, но не напрямик, а под небольшим углом. Таким небольшим, что они отдалялись от берегов Африки, но и к Южной Америке особо не приближались. Никуда не сворачивая, они вылетят в «ревущие сороковые». Не самая радужная перспектива. К тому же неизвестно, куда повлекут их судно течения, когда кончится горючее. Спасательным службам следует поторопиться.
Оставив жену немного подышать свежим воздухом, Ковригин направился к рубке. Для подачи сигнала бедствия обширных познаний в английском языке ему не требовалось. Как только он переступил порог своего капитанского пункта, на него накатила волна необоримого страха. Словно он угодил в замкнутую камеру, полную ядовитых змей. Их не видно, но точно известно, они повсюду: шевелятся под ногами, ползают по стенам, свисают с потолка. И все – все до одной! – направили на него немигающие взгляды, выбирая момент для нападения. Сердце сжалось до размеров фасоли, ладони заледенели, ног он не чувствовал.
Однако нашёл в себе силы прокрасться к радиостанции. На приборную свистопляску он сейчас не смотрел, но вот потухший красный глазок передатчика его обеспокоил. И очень сильно! Радиостанция мертва. Щёлкнул в последней надежде тумблером – тишина! Через пару секунд он стоял на палубе с бледным, как у мертвеца, лицом, вставшими дыбом волосами и глазами, похожими на шарики для пинг-понга.
– Что с тобой?! – Аллу удивил вид мужа.
– Рация с-сломалась, – пролепетал он онемевшим языком.
– И это тебя так напугало?
Он ничего не ответил, а лишь покосился на незакрытую дверь рубки.
Сознание Хазд-Мая неожиданно приобрело свойства, ранее ему неведомые. Оно подсказало, куда он угодил. Попав на палубу плавательного средства, он залетел в электронную систему управления. Энергия, питающая эту самую систему, парализовала его. Навсегда! Он будет теперь вечно находиться здесь. И ещё… Он теперь не нуждается ни в какой еде. А значит – его мучения вечны. Смерть, пусть самая страшная, но избавляющая от всего, никогда к нему не прикоснётся. Только вода – сейчас он слышал её плеск, казавшийся райским пением, – способна убить его. Она нестерпимо рядом, но она недостижима.
Неожиданно все его жертвы промелькнули перед ним. Они молили о пощаде, просили не истязать их. Но разве их страдания, совсем недолгие, можно сравнить с тем, что он испытывает теперь?!
В открытую дверь просочилось нечто – невидимое, неслышимое, неосязаемое, оно было как болотный газ, без запаха и прозрачный, с каждым вдохом проникающий в организм и неотвратимо убивающий его. Только вместо смерти нечто наполняло человеческое