кратко рассказал барону о последних событиях, о которых знали все, кроме заключенных тюрьмы.
– Вот как все повернулось! Неожиданно… – дон Алонсо задумался.
После недолгого молчания:
– Все, что ни делается, все к лучшему… Скажи, Базилио, кто еще, кроме тебя, знает об этом ходе?
– Ну… Сама герцогиня Эльза, Фердинанд, еще главный тюремщик, господин Горио и я.
– Горио, конечно, тоже сбежал?
– Да, господин барон.
– Я оставлю тебе жизнь, Базилио. За это ты сделаешь следующее. Не надо никому говорить про меня. Не надо никому говорить об этом тайном ходе. Если вдруг кто-то все же будет спрашивать обо мне, скажешь, что я, как и все освобожденные узники, в той суматохе поднялся из тюрьмы наверх. Там все разбежались, и ты больше ничего обо мне не слышал.
Базилио на коленях целовал руки дона Алонсо:
– Спасибо, господин барон, спасибо! Век не забуду. Век буду ваш!
– Молчи и слушай, – барон брезгливо отнял свои руки, – через какое-то время тебя найдет мой человек. Не дай тебе бог вести себя неправильно… А если все сделаешь, как я сказал, не пожалеешь. Будешь выполнять кое-какие его мелкие поручения. Ты меня понял?
– Да, господин.
– А теперь пошел вон.
Те дни, что дон Алонсо провел в качестве узника герцогини, не сломили его дух. Наоборот – укрепили его. Даже истязания Мясника Краузе только закалили его. Перед герцогиней же он разыграл хороший спектакль.
Бедный, бедный дон Алонсо, когда-то блестящий аристократ ее двора, морской офицер, авантюрист и бонвиван, и вот… Тогда, почти двенадцать лет назад, перед ней в башне стоял сломленный, безвольный человечек. Как быстро пытки и боль способны содрать тонкую кожицу человеческого достоинства и самообладания! Слава богу, кости остались целы. Мясник Краузе истязал только плоть – этого было вполне достаточно, чтобы его жертва сломалась. Алонсо выложил все, что от него хотели. Он даже и не упирался – не было смысла. И лишь разыгрывал из себя сломленного духом, потерявшего человеческий облик и разум несчастного. На самом же деле он только укреплялся в ненависти к герцогине, к той, которую он когда-то боготворил и которая предала его. И клялся отомстить, когда настанет его час.
Так что здесь, в гроте, на пороге свободы стоял прежний дон Алонсо барон ди Сааведра. Нет, не прежний, а еще более сильный духом. И наполненный ненавистью.
Дальше он действовал решительно. Досконально зная морские течения у входа в бухту Ларны, он вплавь, влекомый в нужном ему направлении прибрежным течением, добрался до выхода из бухты. Там взобрался на проплывавшую мимо рыбацкую лодку, выходившую под парусом из порта. Ему не составило труда подчинить себе двух рыбаков, хозяина лодки, старого рыбака, и его сына, и с вечерним бризом лодка резво пошла на юг. В Арзинию. Подальше от проклятой Ларны.
Порт-Ардус на юге Арзинии пользовался дурной славой – нелегальная торговля, разбойничьи притоны, пиратские сходки, продажная местная