способности воспринимать этот мир. В своеобразной «Красной книге» нуждается аксаковская щедрость, беспредельность восприятия жизни в её красках, звуках, глубине представлений. И здесь книги Аксакова – как постоянно действующий заповедник обострённо-гармоничных, если можно так, отношений человека и мира.
Но неверным было бы представить Аксакова олимпийцем, живущим в беспроблемном мире природы, – и своим творчеством, и живым общением он страстно боролся за человеческое в человеке. «Вечный протестант» Лев Толстой, не остановившийся перед борьбой с Церковью, говорил: «Никто из русских не имел для меня, для моего духовного направления, воспитания такого влияния, как славянофилы, весь их строй мыслей, взгляд на народ: Аксаковы – отец и Константин, Иван – менее, Самарин, Киреевские, Хомяков».
Выдающийся историк и литературовед Вадим Кожинов в книге «Победы и беды России» развил тургеневское прозрение о «зачатках будущего русского романа»: «…«Семейная хроника» – первая по времени возникновения книга великой русской прозы X1X столетия, родившаяся, в сущности, ранее «Героя нашего времени», «Мертвых душ» и даже «Капитанской дочки».
Поэтому Михаил Пришвин, исключительно высоко ценивший «Семейную хронику», не без оснований писал ещё через столетие, в 1950 году: «Аксаков – это наш Гомер… Речь здесь идёт не о каком-то сходстве „Семейной хроники“ с древними поэмами о Троянской войне, а об её первородности, о том, что аксаковское творение открывает нам бытие, предшествовавшее той русской жизни, которая являлась во всех других классических книгах России». Пришвинское определение книги Аксакова «богоданная» особенно уместно потому, что в то время, когда Аксаков начал создавать «Семейную хронику», великая русская проза ещё не существовала (за исключением «Жития» Аввакума, известного лишь в кругу старообрядцев), и как бы только сам Бог мог дать ей первотолчок, подарив Слово Аксакову…
Богоданность «Семейной хроники» покоряла. Эту книгу всецело приняли славянофил Хомяков и западник Анненков, революционер Чернышевский и крайний консерватор Константин Леонтьев, «почвенник» Аполлон Григорьев и «космополит» Василий Боткин… Стоит напомнить, что тогда, во второй половине X1X века, не единожды «развенчивали» самого Пушкина (как Писарев) и Гоголя (Леонтьев). … В «Семейной хронике» как бы содержатся семена или, точнее, завязи всей будущей русской прозы.
…В самый момент появления «Семейной хроники» она… была воспринята авторитетнейшими ценителями как высочайший образец прозы. Но вскоре началось бурное и плодоносное развитие русской прозы, и Аксаков был как бы заглушен и оттеснён целой плеядой получивших громкую известность писателей.
Однако теперь, по прошествии полутора столетий, становится всё более ясным значение аксаковского творчества и, прежде всего, конечно, «Семейной хроники», которая достойна стоять в «иерархии» сразу же вслед за творениями