которых свозят на Кавказ пасти овец за хлеб, воду и вечернюю дрочку на тюке с грязной соломой. Какой-то глухой двор, хоть и богатого дома, чрезвычайно любознательный амбал, и руководитель, который отключил телефон.
«Тесак у меня всегда с собой, кому-нибудь да успею в жопу воткнуть» – так я подумывал, медленно отодвигаясь к выходу со двора.
Великан стал щупать телефон, пару раз набрал номер, но ответа не последовало. Он тяжело вздохнул, мелкий мусор покатился по земле прочь от его ног, в глазах появилась странная обреченность. Наконец-то неизвестный взял трубку.
– Вова, ты где?! – зло процедил верзила.
–…
– Тебя человек ждет, Вова. Ты насколько ему назначил?
–…
– А сейчас сколько? Да не девять, Вова, уже пол десятого! Ладно, приезжай…
Он убрал трубку в карман, достал золотой портсигар и закурил папиросу.
– Подождите немного, сейчас он приедет, – почти ласково произнес здоровяк.
Как я узнал позднее, конторой управляла семейная чета Кабакиных. Элеонора Кабакина была главным финансистом. Ее муж-великан Георгий Олегович Кабакин являлся основателем фирмы и главным идеологом. В далеких восьмидесятых, собрав группу рабочих, он занялся монтажом медных трубопроводов на кораблях. Работал по двадцать часов в сутки и через несколько лет добился признания, открыл свою контору и переориентировался на больничную деятельность. Сынок Вовочка Кабакин являлся главным деструктивным элементом предприятия, чумой и вихрем разрушения. Вова, согреваемый родительскими деньгами, вырос надменным избалованным толстяком. От матери он взял совершенную концентрированную наглость, умение врать в лицо и властные женские замашки. От отца большой рост и этим ограничился. Еще он любил мотоциклы и каждый месяц покупал новый экземпляр. Контора переживала не лучшие времена. Отец семейства с женой решили уйти на покой и вместо себя оставить Вову. Обладая способностью настроить любого человека против себя, он начал планомерно разрушать все, что удалось построить его отцу. В этот период я и появился.
Опоздав на час, приехал Вова. Колыхнув животом и тряхнув розовыми щечками, он пригласил пройти в офис. Офисом оказалась комнатушка, заставленная рабочими столами, за занавеской в закутке располагалась маленькая кухня.
Вова напряг кресло, я присел на стул. Он взял мой диплом, обмахнул им взопревшее лицо и сказал, что мне нужно хоть чему-то научиться, поэтому лучше стать монтажником. Моя заветная синяя картонка и здесь не была подмогой. Мне по-прежнему предлагали стать монтажником, чтобы хоть чему-то научиться… У меня в кармане оставался последний полтинник на проезд, выбирать не приходилось. Я дал утвердительный ответ, сжал руку Вовы и энергично потряс ее.
Мой приятель Морозовский тоже искал работу. Я позвонил и сказал, чтобы он срочно подъехал и побеседовал, и он поехал… Жаль, конечно, что он тогда взял трубку.
***
Выходные имели смутные очертания. В воскресенье