оставшуюся жизнь посвятить борьбе с неверными. Странно, что он до сих пор не уехал в Европу, что до сих пор не кадрит толстомясых зажиточных шведок или сексуально озабоченных швейцарок, что вместо всей этой уймы прелестей ему досталась одна, к тому же довольно сомнительная – развлекать залетных посетителей песенками из репертуара Брайана Адамса.
И пусть его, Брайан Адамс много лучше Брайана Ферри. А так же Фила Коллинза и Элтона Джона с его дурацкой коллекцией очков.
Голос у парня и правда неплохой, быть может – слишком сладкий, от такого голоса легко не отделаешься, не избавишься, он застревает в зубах, подобно ириске, сколько ирисок можно съесть за раз? Жюль и Джим, горнолыжники из отеля, – вот кого я вижу за ближайшим ко мне столиком.
Джим сосредоточился на певце, в то время как Жюль окучивает миниатюрную девицу. Она – самая настоящая секси, релаксирующая Эммануэль, Барбарелла в изгнании, такая никогда бы не напялила на себя шелковое платье, никогда бы не набросила на плечи шаль, приобретенную по случаю на городском пляже по умопомрачительной цене семьдесят пять дирхам, уж не завидую ли я юному созданию? Ее блестящим волосам, спадающим на грудь крупными кольцами; ее умению обходиться без сумочки для коктейля, умению носить в ушах всякую дрянь с таким шиком, как будто это – бриллианты, уж не завидую ли я? Нисколько. Скорее я преисполнена сочувствия к Жюлю: прежде чем приступить к окучиванию, ему не мешало бы ознакомиться с инструкцией, они прилагаются к каждому серийному образцу Барбареллы-Эммануэль.
DANGEROUSLY!
INFLAMMABLE!
EXPLOSIVE![9]
Для слабо видящих аршинные буквы или вовсе не умеющих читать предусмотрены еще и пиктограммы.
Жюль просто-напросто проигнорировал их и инструкцию заодно, до меня доносится вчерашняя история про взрыв в лондонском автобусе, рассказанная Франсуа Пеллетье, и еще одна история – про sms-сообщение, отправленное двоюродным братом (по версии Жюля – это брат его приятеля, скромника Джима), и, под финал, я слышу печальную балладу о Мерседес, сладкой, как яблоко. Чертов Жюль взял ее напрокат у студентика Мишеля, теперь Мерседес – его возлюбленная, заколка и кольцо – вот и все, что осталось в память о ней, Жюль безутешен. Он был безутешен все это время, он страдал, и вот сегодня… сегодня свершилось чудо и он встретил девушку, так похожую на Мерседес, Джим может подтвердить это, не так ли, Джим?
Джим, покачивающийся на волнах музыки, рассеянно кивает.
Этого недостаточно, чтобы рука Жюля утвердилась на плече девицы, Жюль еще не знает, что бывает с теми, кто не читает инструкций по применению.
Я – знаю.
Взрывоопасная (explosive!) Барбарелла-Эммануэль прыскает в кулак и, качнувшись на стуле, с легкостью избавляется от руки Жюля. Иногда такое случается, сквозь смех говорит она, и при других обстоятельствах я ни за что бы тебе не сказала, но и молчать невозможно. У меня тоже был парень, я и тоже любила его, и он тоже погиб. И я была безутешна.
– И? –