Дашка, – толстуха в зеркале смачно высморкалась в подол, – я реву не потому, что режиссер хорошо играл, хотя ты знаешь, что так оно и было. Я только теперь поняла, что нам с тобой, действительно, конец. Давай признаемся себе: есть роль, есть желание доказать, актерское тщеславие, наконец. Но нет сил, а, вернее всего, просто нет таланта. И не было. И никакую жизнь не вдохнешь в пустоту. Нам теперь только воздушную кукурузу и пятую березку рядом с избушкой на курьих ножках играть до пенсии! Вот и все!
– Вот и все! – Даша с содроганием повторила за отражением и вздрогнула от грохота, – как колокольный звон слова звенели в голове. – Что же мне теперь делать? – Как жалко заглядывала в глаза режиссеру, не спрашивала – вопрошала. А на сцене уже вовсю гремели молотки – рабочие ставили декорацию вечернего спектакля…
Он смотрел на заплаканное лицо бывшей красавицы и пытался представить ее молоденькой и восторженной любительницей театра, полной самолюбивых надежд, и думал: «Зачем эти глупые бабы лезут в театр, ломают свое будущее, коверкают жизнь близких? Что их манит в эти пыльные кулисы и продуваемые насквозь сквозняками сцены? Призрачный свет успеха счастливчиков? Желание схватить судьбу за хвост? Найти перо жар-птицы удачи? Сколько же вас таких – мучителей и мучеников, возлюбивших горький хлеб проклятого богом ремесла?»
Телевизор давно шипел серой мутью пустого экрана. Даша приложила носовой платок к мокрым глазам, а потом им же вытерла пыль на зеркале. На нее смотрело собственное заплаканное лицо, и не было никакой толстой пьяной распустехе.
… она с надеждой смотрела на дверь. Еще немного и она откроется, и тогда в нее войдет он. Но дверь не открывается. «Я же сама его попросила… Нет! Возвращайся! Я совсем одна! Пожалуйста, возвращайся… я совсем не хочу жить, помоги мне…»
11 глава. Внутри себя, или история истории
Павел совершенно измучился, – он пятый час носился по Москве, проклиная пробки на центральных магистралях и безбрежное разнообразие игрушек анилиновых расцветок в детских магазинах. Он понятия не имел, что выбрать в качестве подарка сыну на день рождения. Ирина была права, – кому нужен такой отец? От отчаяния он готов был завыть белугой. Как же можно быть таким кретином? Почему он не поинтересовался у жены, чем теперь увлекается Колька? Павел попытался вспомнить себя в его возрасте, но ничего, кроме рогаток и «Трех мушкетеров» Дюма на ум не приходило.
Чтобы хоть как-то прийти в себя, он свернул с Садового кольца в тихий переулок и удивился отсутствию машин у обочины. Через два квартала вспомнил, что сегодня выходной, и конторы не работают. Радости – это, конечно, не прибавило, но хотя бы сняло недоумение по поводу пустынной улицы. Он повертел головой из стороны в сторону, пытаясь понять, где находится. В этот самый момент Павел увидел такое, от чего чуть не выпустил из рук руль.
У бордюра высоко подняв передние лапы сидел серый пудель. Ошейник выдавал в нем домашнее животное, но хозяин вблизи