на жизнь: накапливаете колоссальную нервную энергию, задействуя же мышцы, что и спортсмены, только вы неподвижны, – топот пятками в потолок соседа не в счет. Спортсмен произвел энергию и выбросил ее, а вы лишь накопили. Он избавился от стресса, а вы – приобрели. У вас этим добром под завязку заполнены складские помещения. Они заперты и посажены на тугую пружину воли. Но резервы организма, дорогой мой бывший муженек, не беспредельны. Их надо тратить на себя: на свое здоровье, разум и собственную жизнь, а не дарить телевизору – ему по барабану…
– И это все, – Павел развел руками, – потому что я – добрый?
– Вот тебе и добрый, Пашенька. Добрый… Болельщик не может быть добрым. У него избирательная доброта, выборочная – на пари. Самое нелепое, что все это справедливо не только для спорта. На этом и вся остальная жизнь построена. С ее учебой, работой, карьерой, друзьями и коллегами. И я не могу по трезвому размышлению ни о ком, – понимаешь! – ни о ком сказать определенно и твердо – добрый. Ни о ком! Это удел святых. Однако, сохрани меня от подобного везения – от встречи с ними, – она ловко достала гуся из духовки и окружила его картошкой, начищенной Павлом. – Что-то наши запаздывают.
– Я… а где Колька-то?
– Опомнился, папаша. Его сейчас мама приведет с занятий.
– Какие занятия в выходные?
– С репетитором, Павлуша.
– Плохо учиться стал?
– Пока нет. А чтобы не стал, я его к нагрузкам приучаю.
В комнату заглянул Рони. Ирина оценила деликатность пуделя и поманила обрезками ветчины и буженины. Рони чинно сжевал закуску и поднялся на задние лапки.
– Моя ты умница, – Ирина потрепала его по загривку, – какой воспитанный.
– Я думаю, что он пить хочет. Хочешь?
Рони подошел к Ирине и замахал хвостиком.
– Жаль, что мне никогда такой мужик не попадался.
– Еще не вечер, – Павел поставил на пол блюдце с водой. – Правда?
Пудель промолчал – только жадно лакал воду.
– У тебя, правда, никого нет?
– А ты забыл, я уже отвечала.
Павел растерялся, он снова спросил об этом неожиданно для самого себя, хотя, наверное, совсем не случайно. Чересчур хорошо выглядела Ирина, была преувеличенно уверена в себе, слишком складно говорила. Теперь никто не мог сказать про нее – глупенькая. Она была не похожа на ту – замужнюю – Ирину, которая пять лет назад ни с того ни сего, дождалась окончания футбольной трансляции и предложила развод. Без видимых причин. На ровном месте. Никаких хоть сколько-нибудь логичных поводов она так и не привела тогда. Просто сказала, что устала. Устала от всего: безденежья, театра и семейной жизни. Выходит, она была права тогда. Сегодня, похоже, у нее все в ажуре…
– А тебе действительно интересно, или просто так спросил для поддержания разговора?
– Интересно. Действительно.
– Я тебе покажу его сегодня.
– Замуж собралась?
– Неужели я так плохо выгляжу?
– Я… в том смысле, что… одиночество…
– Хочешь,