которые наливали в кубки твои суровые ручки. Подзабыл, как нежно касались твои губки, моей, заросшей нежнейший бородой, щеки. Долгие времена мне некому было пожаловаться на жизнь и пролить горькие слезы отчаяния, которое я испытывал во время нашей разлуки. – Лесовик, как всегда был многословен, когда испытывал душевный подъем. Глядя на его лоснящееся лицо и вдыхая исходящий от него свежий аромат выпитого меда, в горести лесного владыки, совершенно не верилось! Чудил, как всегда, дед Челак!
Ольга подняла старого друга с колен и трижды облобызала его в обе щеки. Заглянула ему в васильковые, ясные очи:
– Дедушка, дорогой! А ты бы знал, как мне было хреново, без твоих сладких речей, без царапания моих губ об твою колючую, как шиповник, щетину! Часто, очень часто, заснуть не могла, не вдохнув медового перегара из твоих уст! Постоянно корила тебя за то, что забыл меня, водя хороводы с кикиморами и русалками! – Челак заржал так, что ему позавидовал, стоящий рядом Бутон:
– Ну, это ты зря, про русалок и кикимор! Старый стал я, привередливый! Воротит меня от запаха болотной тины и рыбных ароматов. Да и если я хожу к ним, то не затем, чтобы хороводы водить: они знают, что я парень занятой и к гульбищам нерасположенный. Сразу тянут меня в камыши, где подставляют для трудов праведных, свои рыбьи, хвостатые задницы! Семь потов сходит, пока к ним пристроишься! Ног то у них нет, следовательно, и раздвигать перед моей богатырской гордостью и силой – им нечего! – Бутон снова, завистливо покачал головой. Так громко ржать – даже он был не в состоянии:
– Дедушка, ненаглядный! Немедленно едем ко мне домой. Баба Домна и отец будут рады не меньше чем я! Познакомишься с моими новыми родственниками, накроем стол и устроим пир на весь мир! Может, кто еще в гости нагрянет, а если сами не догадаются – приглашением вызовем. Радость у меня от встречи с тобой – великая! – Глаголя с лешим, не упускала из виду Луку и незнакомую волчицу, которая стояла в пол – шага от него.
Неожиданно, лесной великан, обернулся назад к спутнице и коротко рыкнул. Волчица вильнула хвостом и направилась прямиком к Воительнице. Подойдя к ней вплотную, серая спутница Луки потерлась носом о её плечо и вдруг завалилась сначала на бок, а потом перевернулась на спину, смешно раскинув в стороны ноги и бесстыдно представила обозрению, покрытый светлым подшерстком, живот.
Это был жест высшего доверия, которое она выказывала Ольге: брюхо у дикого зверя – самая незащищенная часть тела!
Воительница наклонилась и легонько, тремя перстами, почесала теплую кожу живота между крупными сосцами. Волчица, от ласки и удовольствия, даже смежила очи!
Наблюдавший за всем этим Челак, сбил заячий треух на затылок, и став похожим на лихого лесного ватажника, заметил:
– Молодец, Лука! За такое короткое время смог растолковать своей подруге, кто есть кто, и с какого конца счищают чешую с просоленной рыбы. – Ольга обернулась к лешему:
– И когда у нашего