стукнул молоточком по столу. Глухой удар эхом разнесся по залу.
– Итак, аукцион можно считать открытым!
– А сегодня разве не заседания суда? – поинтересовался кто-то из толпы.
– Ну, если вы хотите, то я найду, за что вас отправить под суд, – Штульц дернул бровями.
– Эээээ…
– Все равно, аукционы всегда приносят больше денег, – глава аукциона откашлялся. – Ну так что, начнем!
И все же, это был аукцион. Как же сложно было иногда уследить за этими столь похожими событиями. Для Штульца это вообще были две стороны одной монеты. Монета эта, конечно же, рано или поздно оказывалась у него в кармане.
– Лот номер двести! Свободное здание магазина на Малиновой Улице! – начал главный судья.
– Тысяча философов! – послышался крик из толпы.
– Тысяча сто философов!
– Две тысячи философов, – крикнул усатый мужчина с «трибуны». Зал затих, а потом послышались перешептывания.
– Две тысячи раз, – с удовольствием на лице произнес Штульц, – две тысячи два… две тысячи… три! Продано! За две тысячи пятьсот философов!
– Но я же сказал ровно две тысячи, – возразил усатый, поправляя воротничок коричневого пиджака.
Лицо Штульца приняло весьма недовольное выражение. Хотя, из-за обилия жира, который закрыл его лицо после того, как судья наморщился, это выражение не особо читалось. Видимо, усатый мужчина впервые присутствовал на аукционе.
– Итак, лот номер двести! Ваши ставки, – начал Штульц вновь. До усача очень быстро дошло, как на аукционе ведутся дела.
– Хорошо, две тысячи пятьсот философов!
– Продано! – довольно крикнул глава аукциона и стукнул молоточком по столу.
Где-то в толпе мелькнула фигура Денвера, который точно знал, что должен, нет, обязан был расспросить этого мужчину. Хотя, для многих читателей лишняя информация была не к чему. Им достаточно было того, что какой-то бедняга купил магазин на малиновой улице…
Свободное место на Малиновой Улице, да к тому же и купленное! Интересно, как скоро усач в коричневом пиджачке разорится. Рядом с магазином Карамельного Магната обычно долго не продерживаются.
Иногда, находясь на заседаниях суда, Денвер ловил себя на мысли: «А почему все вообще имеют дело с Штульцем?». Но главный редактор тут же отвечал сам себе – людям нравилось иметь дело с Штульцем. Да, он завышал цены. Да, он брал больше финальной ставки. Но зато товар был всегда в лучшем виде. Свободные места под магазины или на рынке – достойными, редкие вещицы (чего на Аукционе было мало) – действительно редкими. Да и к тому же, всех больше устраивало то, как он вел судебные дела.
Но все же, Денверу он был… противен. Платз, например, у всех вызывал доверие. Он действительно был сердцем города. Гениален во всех смыслах, так сказать. По крайней мере во всех смыслах, касающихся денег. Платз – это ходячая предпринимательская способность. Город работал словно механизм, а «как-бы