и всё, что на нём, словно макароны, оставляя палевое мучное облачко. В море и около него всё пропитано ароматом соли и перца.
У самых ног снуют рыбёхи. Одна покрупнее, прочие – мал мала меньше. Младшая группа детского сада. Все – сплошь боцманы и каждый седоус. Старшой указывает, что съедобно. Малышня, обнаруживая немалый аппетит и смекалку, подъедает подобное. Наблюдать за этим потешно, а им-то – жизнь, школа, навык.
Килька, отбившись от своих, завернулась в бирюзовый кафтан и базедово4 любуется купальщицей с воды. Именно, что не из-под, а с неё. А после кружит подле, восхищённый, сбивая её с пути, к матовой глубине, в стаю. Но убедившись в несговорчивости двуногой нимфы, целует влажное упругое тело, незанятое купальным костюмом и, сокрушённый красотой и неприступностью, покидает её, в конце концов. И только верный его паж, малёк, не более половины дюймов5 росту, дольше соблазнял земную диву своим серебристо-голубым комбинезоном. Прыгал кузнечиком с волны на волну, заглядывал в глаза игриво и томно:
– Так ли? По нраву ли?
А снизу за тем подглядывает, завалившись на бок, рыбища покрупнее. Скоро зима, и кроме пакли морской травы, что вздымает дебелые телеса навстречу шторму, и поглазеть-то будет не на что.
Пухлое же дитя чайки любопытствовало, стоя на берегу. Раскачивалось, с явным сомнением удерживая грузное тело. Шевелило гузкой и прислушивалось к пению волн. Ему казалось, что вода тонкой струйкой льётся в объеденное солёным ветром корыто.
Купальщица, озябнув, выходила на берег. Море льнуло к ней, неохотно и медленно опадая в подоспевшую вовремя пену.
– Ты что, малыш? Потерялся?
Чайка внимала, с усилием и настороженностью.
– Гра-гра-гра…– попытка подражать крику чаек оказалась удачной, но… Копирование всегда не на пользу оригиналу. Ребёнок чайки наклонил голову, подошёл ближе. Но, из опасения показаться смешным,вдруг взлетел, нарезая ломтями посыпанный мелкой солью ветер, едва не сдвинув на сторону чуб той, что была столь же нежна, как и его мать, но так на неё непохожа.
– Скоро будет шторм…
– С чего ты решила?
– Рыба ушла в глубину.
– Надо же, а тут тихо!
– Да, так всегда бывает. Это затишье. Затишье перед бурей…
Болван
Мама уехала неделю назад и еда, оставленная ею, давно закончилась. Если быть честным, она закончилась на второй день. Стёпка сначала съел все, что вкусно пахло, потом – то, что просто пахло, ну а после его стошнило. Он пролежал целый день один, никому не было дела до его немоги6. Мама-бы, та, конечно, – измерила бы температуру, погладила по животику, принесла б чего-нибудь вкусненького. Кому, кроме мамы, есть дело до него, Стёпки?
Папу он не помнил. Бабушек и дедушек тем более. Какие могут быть дедушки и бабушки у собак? У собак есть хозяева. Или их нет. В обоих случаях это люди. Ну, или, по-крайней мере, существа, которые должны быть ими.
Мама у Стёпки была очень породистой собакой. Какой именно, Стёпка понятия не имел. Да и какая ему разница-то?! Мама, она – просто мама, какой бы породы она не была. В конце