нет, что вы! Как можно! Во-первых, это было бы жестоко, а во-вторых… Во-вторых, это просто вомбата, и она совершенно безобидна. К тому же сейчас она в трауре. Кстати, познакомьтесь: ее зовут Джинивер.
– Ах вот как?! Понятно… Значит, Джинивер не ваша… – «жена», чуть не сказала Айрис, но вовремя удержалась. «Вомбата… Вомбата, – мысленно повторила она незнакомое слово. – В трауре?..»
Только сейчас она заметила черную ленточку, повязанную животному на шею и завязанную кокетливым бантиком, и постаралась скрыть улыбку, подняв ладонь к губам.
– Ничего смешного тут нет, – довольно сухо заметил Луис. – Как раз на Рождество Джинивер потеряла Ланселота, хотя должен признаться – они никогда не были особенно дружны. Джинивер предпочитает проводить время в моей мастерской, тогда как Ланселот обитал главным образом на чердаке. Правда, будучи ночными животными, они оба предпочитали темное время суток, но это единственное, что было между ними общего. Когда Ланселот скончался, я оплакивал его, как самого близкого родственника.
– Он умер от старости?
– Ах, если бы!.. – В знак скорби Луис слегка наклонил голову. – Дело в другом. Как раз на Рождество моему другу Россетти пришло в голову научить Ланселота курить, но курить он так и не научился, зато сжевал полную коробку сигар и закусил плиткой шоколада. А наутро – отдал богу душу. Теперь мы с Россетти больше не разговариваем.
– Мне очень жаль это слышать. – Айрис протянула руку в направлении вомбаты, словно собираясь ее погладить, но так и не осмелилась коснуться густой мохнатой шерсти – все-таки Джинивер была слишком похожа на миниатюрного медведя. Во всяком случае, она была такой же буро-коричневой и мохнатой, а комплекцией напоминала пушечное ядро.
– Она не кусается?
Вместо ответа Луис наклонился и, схватив медведеподобную Джинивер в охапку, прижал к груди. Лицо его покраснело от усилий, но он все-таки сумел высвободить одну руку, чтобы почесать любимицу за ухом.
Пока Луис возился с вомбатой, Айрис обошла студию, внимательно все разглядывая и пытаясь запомнить. В дальнем углу она увидела мольберт – довольно большую и сложную деревянную конструкцию, которая была куда больше бюро, на котором рисовала она. На мольберте стояла картина, но она была накрыта плотной тканью, и, хотя Айрис очень хотелось посмотреть, над чем Луис сейчас работает, заглянуть под нее она не решилась. Как же, наверное, удобно и приятно иметь в своем распоряжении такую просторную и светлую комнату, в которой можно рисовать, подумала Айрис. Ах, если бы она могла жить здесь, в этом доме! Она была бы на седьмом небе от счастья и не требовала бы от жизни ничего большего. Увы, Айрис хорошо понимала, что это всего лишь мечты, несбыточные мечты. Ее родители просто упали бы в обморок, если бы узнали, что их дочь не только провела полчаса наедине с неженатым художником, но и всерьез задумывалась о том, чтобы стать его натурщицей! Даже сейчас два отражения Айрис следили за ней из зеркал на стене, и ей казалось, будто за ней наблюдают мать и