Албания никогда не отойдет от России, ей нужна протекция.
– Влатко говорит, Влатко говорит… – опять ворчал Павел. – Что он знает, твой Влатко?
– О, папа, Влатко профессиональный дипломат, он очень умный. Он знает все.
Павел опять разводил руками: что скажешь молодой женщине, ослепленной любовью?
Мария отчаялась отговорить Лилю от отъезда. Теперь она только подолгу сидела рядом и грустно смотрела на дочь, брала ее руки в свои, гладила и вздыхала – она прощалась с Лилей навсегда. Ей вспоминалась вся их трудная жизнь вдвоем после ареста Павла в прежние тяжелые времена. Лиле было тогда всего шесть лет, и Мария столько лет билась одна, чтобы вырастить ее. А Павел, не так давно вернувшийся из заключения, едва обрел дочь после шестнадцати лет разлуки и теперь снова терял. Он старался скрывать свою грусть, не хотел растравлять чувств Марии, молчал, отворачивался и смотрел в окно. Им было тяжело.
Однажды, посидев рядом с дочерью и повздыхав, Мария пошла за покупками к обеду. Без нее Павел решил все-таки поговорить с Лилей еще раз – не отговаривать, а просто рассказать, какую опасность он видит в будущей международной обстановке.
– Доченька, я хочу поделиться с тобой своими мыслями. Понимаешь, хотя Сталина не стало, но мало что изменилось в отношениях между советскими правительством и руководителями стран «народной демократии» в Восточной Европе. Кремль по-прежнему командует ими и держит их на короткой узде.
– Что это значит «на короткой узде»? – засмеялась Лиля.
– Так мы говорили, когда я служил в кавалерии в Гражданскую войну, в девятнадцатом году, мы так держали коней, чтобы они не вставали на дыбы. А если кто-то из этих стран, например хоть Албания, захочет «встать на дыбы», там может возникнуть для тебя опасность. Тогда надо срочно бежать оттуда.
Лиля, как и все люди, была под впечатлением недавнего доклада Хрущева. Она мягко, но настойчиво возразила отцу:
– Но, папа, мы все знаем, что культ и дела Сталина развенчаны. Теперь люди стали свободней, вся интеллигенция говорит о «хрущевском чуде», о хрущевской оттепели. К тому же мой Влатко получил солидное место, он будет начальником канцелярии совета министров, почти членом правительства. Он говорит, что мы хорошо устроимся и потом сможем ездить в отпуск в Европу. Представляешь, как это интересно – видеть мир! Отсюда я никогда его не увижу: советским людям выезд на Запад не разрешается. Ты не волнуйся, ничего страшного в Албании случиться не может. Мой муж говорит, что албанский вождь генерал Энвер Ходжа – настоящий коммунист и преданный друг Советского Союза.
– Это все, конечно, интересно. И даже пусть этот Энвер Ходжа преданный друг. Но ты все-таки помни, что я тебе сказал. Ну а к надеждам на Хрущева я отношусь скептически: советские руководители и сам Хрущев – это сталинская школа. Они будут продолжать международную линию усиления России с целью распространения коммунизма по всему миру. Для этого им нужны послушные руководители стран советского лагеря. А если один из них воспротивится, тогда этой стране не позавидуешь. Знаешь поговорку: